Неточные совпадения
В вечной природе существуют две области и заключена возможность двух жизней: «
огонь или дух», обнаруживающийся как «молния
огня» на четвертой ступени, силою свободы (опять и свобода у Беме мыслится вне отношения к личности, имперсонали-стически, как одна из сил природы) определяет себя к божественному единству или кротости, и благодаря этому первые 4 стихии становятся или основой для
царства радости, или же, устремляясь к множественности и самости, делаются жертвой адского начала, причем каждое начало по-своему индивидуализирует бытие.
Трубецкого, вместе с летучими мышами, лягушками и прочей нечистью, отнесены им именно
в это
царство мрачного
огня.
Неточные совпадения
Поймал его Пахомушка, // Поднес к
огню, разглядывал // И молвил: «Пташка малая, // А ноготок востер! // Дыхну — с ладони скатишься, // Чихну —
в огонь укатишься, // Щелкну — мертва покатишься, // А все ж ты, пташка малая, // Сильнее мужика! // Окрепнут скоро крылышки, // Тю-тю! куда ни вздумаешь, // Туда и полетишь! // Ой ты, пичуга малая! // Отдай свои нам крылышки, // Все
царство облетим, // Посмотрим, поразведаем, // Поспросим — и дознаемся: // Кому живется счастливо, // Вольготно на Руси?»
Мужчины, одни, среди дел и забот, по лени, по грубости, часто бросая теплый
огонь, тихие симпатии семьи, бросаются
в этот мир всегда готовых романов и драм, как
в игорный дом, чтоб охмелеть
в чаду притворных чувств и дорого купленной неги. Других молодость и пыл влекут туда,
в царство поддельной любви, со всей утонченной ее игрой, как гастронома влечет от домашнего простого обеда изысканный обед искусного повара.
Привалов чувствовал себя
в этом
царстве огня и железа совершенно чужим, лишним человеком и молча осматривал все, что ему показывали.
Она появлялась еще несколько раз на сцене; унесена была, наконец, другими русалками
в свое подземное
царство; затем — перемена декорации, водяной дворец, бенгальский
огонь, и занавес опустился.
В этом
царстве огня и железа Вавило и Таврило казались какими-то железными людьми, у которых кожа и мускулы были допущены только из снисхождения к человеческой слабости.