Объект религии, Бог, есть нечто, с одной стороны, совершенно трансцендентное, иноприродное,
внешнее миру и человеку, но, с другой, он открывается религиозному сознанию, его касается, внутрь его входит, становится его имманентным содержанием.
«Внешнее, в четырех вырождениях (Ausgeburten) из элементов, как сущность четырех элементов, начально, конечно и разрушимо; потому все, что там живет, должно разрушиться, ибо начало
внешнего мира преходяще, ибо оно имеет цель, чтобы обратиться в эфир, а четыре элемента снова в один; тогда открывается Бог, и сила Божия снова зазеленеет, как парадиз в вечном элементе.
Неточные совпадения
В истории философии понятию веры придается иногда расширенное гносеологическое значение, этим именем называется всякая интуиция, установляющая транссубъективное бытие, —
внешнего ли
мира или чужого «я».
Их грех и вина против кафоличности совсем не в этом, а в том, что они исказили самую идею кафоличности, связав ее с
внешним авторитетом, как бы церковным оракулом: соборность, механически понятую как
внешняя коллективность, они подменили монархическим представительством этой коллективности — папой, а затем отъединились от остального христианского
мира в эту ограду авторитета и тем изменили кафоличности, целокупящей истине, церковной любви.
Философия не есть мудрость
мира, но познание не-мирового (Nichtweltlichen), не познание
внешней меры, эмпирического бытия и жизни, но знание того, что вечно, что есть Бог и что проистекает из его натуры…
Неоплатонизм исторически является враждебно соперничающим с христианством, и действительно, несмотря на кажущееся,
внешнее сходство, он глубоко ему противоположен, и именно в самом основном и центральном учении о божественном Ничто и вытекающем отсюда учении о происхождении
мира из непроизвольной эманации абсолютного.
Духовный
мир внутри имеет вечное начало, а
внешний временное; каждое имеет свое рождение в себе; но вечноговорящее слово господствует над всем» (V, 11, § 10).
Вообще бытие этого
мира «четырех элементов», im äusseren Principium [Во
внешнем рождении (нем., лат.).], имеет преходящее и, так сказать, прекарное значение, он существует лишь до окончательного удаления Люцифера, а затем должно восстановиться первоначальное состояние ангельской, небесной телесности.
«После этой жизни нет возрождения: ибо четыре элемента с
внешним началом удалены, а в них стояла с своим деланием и творением родительница; после этого времени она не имеет ожидать ничего иного, кроме как того, что, когда по окончании этого
мира начало это пойдет в эфир, сущность, как было от века, станет снова свободной, она снова получит тело из собственной матери ее качества, ибо тогда пред ней явятся в ее матери все ее дела.
Три ипостаси, по Савеллию, — это три различные формы
внешнего проявления в
мире единого Божества.], необходимо признать, что этим учением он вносит процесс в само Божество и тем самым впадает в противоречие с «собственным утверждением трансцендентности, а потому и абсолютности Бога.
При данном состоянии
мира и человека мировая душа действует как
внешняя закономерность космической жизни, с принудительностью физического закона [Эту софийность души
мира, или общую закономерность всего сущего, стремится постигать и так называемый оккультизм, притязающий научить не
внешнему, но внутреннему «духовному» восприятию сил природы.
Основная идея оккультной философии — одушевленность всей природы и отсутствие в ней чего бы то ни было бездушного,
внешнего или чуждого по отношению к душе
мира, совершенно правильна.
Софийность
мира имеет для твари различную степень и глубину: в высшем своем аспекте это — Церковь, Богоматерь, Небесный Иерусалим, Новое Небо и Новая Земля; во
внешнем, периферическом действии в космосе она есть универсальная связь
мира, одновременно идеальная и реальная, живое единство идеальности и реальности, мыслимосТи и бытия, которого ищет новейшая спекулятивная философия (Фихте, Шеллинг, Гегель, неокантианство).
Этим же живым софийным единством мысли и бытия обосновывается человеческая телеология в науке, технике, хозяйстве, равно как и возможность
внешнего овладения
миром, «
мир, как хозяйство» [См. выше прим.43.].
Логическое единство разума соответствует
внешнему, механическому единству
мира.
Общение человека с
миром установляется не только знанием и властвованием, но и чувственностью, ибо
мир есть как бы
внешнее тело человека, как это обнаруживается в питании, в обмене веществ.
Ибо Отец, Который сделал себя недоступным для внебожественного бытия,
внешним образом также отошел в сознание небольшого, невидного, в закоулок
мира оттиснутого народа…
Он поддался в своем отношении к
миру соблазну магизма, вознадеявшись им овладеть с помощью
внешних, недуховных средств, которые символически изображены как вкушение плода с запретного дрова.
Когда он был на воле, он работал для, той цели, которую он себе поставил, а именно: просвещение, сплочение рабочего, преимущественно крестьянского народа; когда же он был в неволе, он действовал так же энергично и практично для сношения с
внешним миром и для устройства наилучшей в данных условиях жизни не для себя только, но и для своего кружка.
Неточные совпадения
— Вы возродитесь, предсказываю вам, — сказал Сергей Иванович, чувствуя себя тронутым. — Избавление своих братьев от ига есть цель, достойная и смерти и жизни. Дай вам Бог успеха
внешнего, — и внутреннего
мира, — прибавил он и протянул руку.
— Он говорит, что внутренний
мир не может быть выяснен навыками разума мыслить
мир внешний идеалистически или материалистически; эти навыки только суживают, уродуют подлинное человеческое, убивают свободу воображения идеями, догмами…
— Неверно? Нет, верно. До пятого года — даже начиная с 80-х — вы больше обращали внимания на жизнь Европы и вообще
мира. Теперь вас Европа и
внешняя политика правительства не интересует. А это — преступная политика, преступная по ее глупости. Что значит посылка солдат в Персию? И темные затеи на Балканах? И усиление националистической политики против Польши, Финляндии, против евреев? Вы об этом думаете?
За чаем Клим услыхал, что истинное и вечное скрыто в глубине души, а все
внешнее, весь
мир — запутанная цепь неудач, ошибок, уродливых неумелостей, жалких попыток выразить идеальную красоту
мира, заключенного в душах избранных людей.
Не только от
мира внешнего, от формы, он настоятельно требовал красоты, но и на
мир нравственный смотрел он не как он есть, в его наружно-дикой, суровой разладице, не как на початую от рождения
мира и неконченую работу, а как на гармоническое целое, как на готовый уже парадный строй созданных им самим идеалов, с доконченными в его уме чувствами и стремлениями, огнем, жизнью и красками.