Неточные совпадения
Поводом послужила книга схимонаха Илариона «На горах Кавказа» (3‑е изд., Киев, 1912), в которой, в частности, утверждалось: «В имени Божием присутствует Сам Бог — всем своим
существом и всеми своими
бесконечными свойствами» (с. 16).
«В человеческой природе нет силы точно познать
существо Божие, а, может быть, еще и мало это будет сказать об одной человеческой силе, но, если кто скажет, что и бестелесная тварь ниже того, чтобы вместить и объять ведением
бесконечное естество, конечно, не погрешит совершенно… и сила ангелов не далеко отстоит от нашей малости…
«Сефиры (энергии Божества, лучи его) никогда не могут понять
бесконечного Эн-соф, которое является самым источником всех форм и которое в этом качестве само не имеет никаких: иначе сказать, тогда как каждая из сефир имеет хорошо известное имя, оно одно его не имеет и не может иметь. Бог остается всегда
существом несказанным, непонятным,
бесконечным, находящимся выше всех миров, раскрывающих Его присутствие, даже выше мира эманации».
Хотя познание это по
существу неадекватно, но потому именно оно представляет возможность
бесконечного роста и углубления.
Человек есть не только конечное существо, как хочет утверждать современная мысль, он есть также
бесконечное существо, он есть бесконечность в конечной форме, синтез бесконечного и конечного.
Неточные совпадения
Они положили ждать и терпеть. Им оставалось еще семь лет; а до тех пор столько нестерпимой муки и столько
бесконечного счастия! Но он воскрес, и он знал это, чувствовал вполне всем обновившимся
существом своим, а она — она ведь и жила только одною его жизнью!
Весь трагизм жизни происходит от столкновения конечного и
бесконечного, временного и вечного, от несоответствия между человеком, как духовным
существом, и человеком, как природным
существом, живущим в природном мире.
Раз, в
бесконечном бытии, не измеримом ни временем, ни пространством, дана была некоему духовному
существу, появлением его на земле, способность сказать себе: «Я есмь, и я люблю».
Лишь рационалистическое рассечение целостного человеческого
существа может привести к утверждению самодовлеющей теоретической ценности знания, но для познающего, как для
существа живого и целостного, не рационализированного, ясно, что познание имеет прежде всего практическую (не в утилитарном, конечно, смысле слова) ценность, что познание есть функция жизни, что возможность брачного познания основана на тождестве субъекта и объекта, на раскрытии того же разума и той же
бесконечной жизни в бытии, что и в познающем.
В самом лице этой женщины всегда было для него что-то мучительное; князь, разговаривая с Рогожиным, перевел это ощущение ощущением
бесконечной жалости, и это была правда: лицо это еще с портрета вызывало из его сердца целое страдание жалости; это впечатление сострадания и даже страдания за это
существо не оставляло никогда его сердца, не оставило и теперь.