Только в то время романтизм накладывал на
жизнь молодежи более яркий колорит, а теперь и в Латинском квартале царствует уже более трезвый, положительный дух.
Неточные совпадения
Недавно в одной из книжек «Вестника Европы» Эмиль Золя набросал картину
жизни и нравов современной парижской
молодежи, которая из всех концов Франции стремится в Латинский квартал.
Но эта общая картина все-таки не дает понятия о том, что такое мыслительная и трудовая
жизнь на левом берегу Сены, где приютилась
молодежь.
Обыкновенно французские фельетонисты и писатели любят распространяться о той
молодежи Латинского квартала, которая ведет
жизнь богемы, мечтает о литературной славе, больше болтает, шумит и пьет, чем делает дело.
Товарищи его по одной из петербургских гимназий и по академии не могли передать не только ни одного романтического эпизода из его юности — этих блесток светлой, живительной росы на распускающемся цветке жизни, — но даже вспомнить о какой-либо мимолетной любовной интрижке, столь заурядного явления в
жизни молодежи.
Неточные совпадения
— А знаете, — сказал он, усевшись в пролетку, — большинство задохнувшихся, растоптанных — из так называемой чистой публики… Городские и —
молодежь. Да. Мне это один полицейский врач сказал, родственник мой. Коллеги, медики, то же говорят. Да я и сам видел. В борьбе за
жизнь одолевают те, которые попроще. Действующие инстинктивно…
— Я — Самойлов. Письмоводитель ваш, Локтев, — мой ученик и — член моего кружка. Я — не партийный человек, а так называемый культурник; всю
жизнь возился с
молодежью, теперь же, когда революционная интеллигенция истребляется поголовно, считаю особенно необходимым делом пополнение убыли. Это, разумеется, вполне естественно и не может быть поставлено в заслугу мне.
И еще раз убеждался в том, как много люди выдумывают, как они, обманывая себя и других, прикрашивают
жизнь. Когда Любаша, ухитрившаяся побывать в нескольких городах провинции, тоже начинала говорить о росте революционного настроения среди учащейся
молодежи, об успехе пропаганды марксизма, попытках организации рабочих кружков, он уже знал, что все это преувеличено по крайней мере на две трети. Он был уверен, что все человеческие выдумки взвешены в нем, как пыль в луче солнца.
— Я так рада, что меня любит
молодежь, — за простенькие мои песенки. Знаешь,
жизнь моя была…
Он почти всегда безошибочно избирал для своего тоста момент, когда зрелые люди тяжелели, когда им становилось грустно, а
молодежь, наоборот, воспламенялась. Поярков виртуозно играл на гитаре, затем хором пели окаянные русские песни, от которых замирает сердце и все в
жизни кажется рыдающим.