Перед самым поднятием занавеса к большой пьесе в кресла вошел Палтусов. За зиму он пропустил много бенефисов: вечера были заняты другим. На этот бенефис следовало поехать, припомнить немного то время, когда он с приятельской компанией отправлялся в купоны и вызывал оттуда до
потери голоса сегодняшнюю бенефициантку.
Неточные совпадения
С утра до вечера звенел по слободе ее
голос, клянущий и сулящий всякие нелегкие, и умолкал только тогда, когда зелено вино угомоняло ее до
потери сознания.
Лица и звук
голосов их имели серьезное, почти печальное выражение, как будто
потери вчерашнего дела сильно трогали и огорчали каждого, но, сказать по правде, так как никто из них не потерял очень близкого человека (да и бывают ли в военном быту очень близкие люди?), это выражение печали было выражение официальное, которое они только считали обязанностью выказывать.
Можно судить, что сталось с ним: не говоря уже о
потере дорогого ему существа, он вообразил себя убийцей этой женщины, и только благодаря своему сильному организму он не сошел с ума и через год физически совершенно поправился; но нравственно, видимо, был сильно потрясен: заниматься чем-нибудь он совершенно не мог, и для него началась какая-то бессмысленная скитальческая жизнь: беспрерывные переезды из города в город, чтобы хоть чем-нибудь себя занять и развлечь; каждодневное читанье газетной болтовни; химическим способом приготовленные обеды в отелях; плохие театры с их несмешными комедиями и смешными драмами, с их высокоценными операми, в которых постоянно появлялись то какая-нибудь дива-примадонна с инструментальным
голосом, то необыкновенно складные станом тенора (последних, по большей части, женская половина публики года в три совсем порешала).
Меня охватила на мгновение почти шумная радость, но — увы! — только на мгновение… Какой-то внутренний
голос шептал мне зловеще: «Этого не было бы, если б княжна Джаваха не лежала в могиле, потому что Нина была бы непременно первой». И острая боль
потери мигом заглушила невинную радость…
— Почему же, граф, почему? — вдруг почти вскрикнула она невольно, подвигаясь к нему. — Почему, скажите мне. Вы должны сказать. — Он молчал. — Я не знаю, граф, вашего почему, — продолжала она. — Но мне тяжело, мне… Я признаюсь вам в этом. Вы за что-то хотите лишить меня прежней дружбы. И мне это больно. — У нее слезы были в глазах и в
голосе. — У меня так мало было счастия в жизни, что мне тяжела всякая
потеря… Извините меня, прощайте. — Она вдруг заплакала и пошла из комнаты.