В этот день (в воскресенье) Александров еще избегал утруждать себя сложными номерами, боясь
возвращения боли. Но в понедельник он почти целый день не сходил с Патриаршего катка, чувствуя с юношеской радостью, что к нему снова вернулись гибкость, упругость и сила мускулов.
Неточные совпадения
Разбитая надежда на литературу и неудавшаяся попытка начать службу, — этих двух ударов, которыми оприветствовал Калиновича Петербург, было слишком достаточно, чтобы, соединившись с климатом, свалить его с ног: он
заболел нервной горячкой, и первое время болезни, когда был почти в беспамятстве, ему было еще как-то легче, но с
возвращением сознания душевное его состояние стало доходить по временам до пределов невыносимой тоски.
Потом —
возвращение на родину, отравленная, опустошенная жизнь, мелкая возня, мелкие хлопоты, раскаяние горькое и бесплодное и столь же бесплодное и горькое забвение — наказание не явное, но ежеминутное и постоянное, как незначительная, но неизлечимая
боль, уплата по копейке долга, которого и сосчитать нельзя…
Одобрив такое намерение ее, Егор Егорыч и Сверстов поджидали только
возвращения из тюрьмы Музы Николаевны, чтобы узнать от нее, в каком душевном настроении находится осужденный. Муза Николаевна, однако, не вернулась домой и вечером поздно прислала острожного фельдшера, который грубоватым солдатским голосом доложил Егору Егорычу, что Муза Николаевна осталась на ночь в тюремной больнице, так как господин Лябьев сильно
заболел. Сусанна Николаевна, бывшая при этом докладе фельдшера, сказала, обратясь к мужу:
— Да… Не беспокойся обо мне, и поезжай с Богом… Я только устала…
Боли же не чувствую почти совсем; вероятно, эта рана навылет, и не представляет собой никакой опасности. Уверяю тебя… Только бы не двигаться и хорошенько отдохнуть и заснуть до твоего
возвращения.