"Il faut être de la maison!" [Нужно быть своим человеком при дворе! (фр.).] — мысленно выговорил он на первой площадке и слегка оперся на перила мягко
освещенной лестницы, дожидаясь, чтобы первая дверь направо отворилась.
— Шинель, шинель, шинель, шинель друга моего! шинель моего лучшего друга! — защебетал развратный человек, вырывая из рук одного человека шинель и набрасывая ее, для подлой и неблагоприятной насмешки, прямо на голову господину Голядкину. Выбиваясь из-под шинели своей, господин Голядкин-старший ясно услышал смех двух лакеев. Но, не слушая ничего и не внимая ничему постороннему, он уж выходил из передней и очутился на
освещенной лестнице. Господин Голядкин-младший — за ним.
Они отправились в наемной карете. У Владимирской графиня указала остановиться пред подъездом одного большого дома. Хвалынцев повел ее в третий этаж по
освещенной лестнице и остановился перед дверью, с медною доской, на которой было написано: «графиня Цезарина Фердинандовна Маржецкая».
Дойдя под порывами осеннего ветра до темного подъезда гостиницы, Синтянина остановилась внизу, за дверью, и послала пришедшую с нею женщину наверх за майором, который сию же минуту показался наверху тускло
освещенной лестницы и сказал:
Неточные совпадения
Мы вошли в чистые, круглые,
освещенные сверху сени с прекрасной деревянной
лестницей и выходом прямо на дворик, с балконом.
Каждый, выходя из ярко
освещенных сеней по
лестнице на улицу, точно падал в яму.
По дороге к Ивану пришлось ему проходить мимо дома, в котором квартировала Катерина Ивановна. В окнах был свет. Он вдруг остановился и решил войти. Катерину Ивановну он не видал уже более недели. Но ему теперь пришло на ум, что Иван может быть сейчас у ней, особенно накануне такого дня. Позвонив и войдя на
лестницу, тускло
освещенную китайским фонарем, он увидал спускавшегося сверху человека, в котором, поравнявшись, узнал брата. Тот, стало быть, выходил уже от Катерины Ивановны.
Жандарм светил нам, мы сошли с
лестницы, прошли несколько шагов двором, взошли небольшой дверью в длинный коридор,
освещенный одним фонарем; по обеим сторонам были небольшие двери, одну из них отворил дежурный офицер; дверь вела в крошечную кордегардию, за которой была небольшая комнатка, сырая, холодная и с запахом подвала.
Добежав до угла, я увидел вход на
лестницу;
лестница была узкая, чрезвычайно грязная и совсем не
освещенная; но слышалось, что в высоте взбегал еще по ступенькам человек, и я пустился на
лестницу, рассчитывая, что, покамест ему где-нибудь отопрут, я его догоню.