Неточные совпадения
И когда, к шестому классу гимназии, меня стали держать
с меньшей строгостью по части выходов из дому (хотя еще при мне и
состоял гувернер), я сближался
с «простецами» и любил ходить к
ним, вместе готовиться, гулять, говорить о прочитанных романах, которые мы поглощали в больших количествах, беря
их на наши крошечные карманные деньги из платной библиотеки.
Князь Шаховской, местный помещик, завел первый публичный театр
с платою, и после
его смерти все актеры и актрисы очутились «вольными», но очень долго, до моих отроческих лет, ядро труппы
состояло еще из бывших дворовых князя Шаховского.
Он состоял и главным распорядителем казанской сцены; репертуар давал разнообразный, разумеется
с преобладанием переводных драм, выступая в таких пьесах, как „Эсмеральда“, „Графиня Клара д'0бервиль“, „Она помешана“ и т. д.
При ней
состояла целая большая семья: отец-музыкант, сестра-танцовщица (в которую масса студентов были влюблены) и братья —
с малолетства музыканты и актеры; жена одного из
них, наша нижегородская театральная „воспитанница“ Пиунова, сделалась провинциальной знаменитостью под именем „Пиуновой-Шмидгоф“.
Отца
он рано лишился и
с тех пор
состоял"при маменьке"до весьма почтенных годов, все холостяком и вечным буршем, но буршем чисто платоническим, а в сущности архикабинетным человеком.
Трудно мне было и тогда представить себе, что этот московский обыватель
с натурой и пошибом Собакевича
состоял когда-то душою общества в том кружке, где Герцен провел годы"Былого и дум". И
его шекспиромания казалась мне совершенно неподходящей ко всему
его бытовому habitus. И то сказать: по тогдашней же прибаутке,
он более"перепер", чем"перевел"великого"Вилли".
Помню
его несколько суровую наружность,
с черной бородой и в очках — как
он едет в санях в консисторию, где
состоял членом.
Откупщик Голенищев, подаривший
ему дом, был в тогдашнем вкусе меценат, скучающий вивёр, муж известной красавицы. Бурдин
состоял при
его особе, ездил
с ним в Париж, читал
ему, рассказывал анекдоты.
Там-то я и познакомился сначала
с П.В.Анненковым. Преподавал ли
он сам — не знаю, больше наезжал и
состоял, вероятно, в одном из комитетов.
В танцевальной зале
с плохим освещением собралась молодая труппа, уже хорошо налаженная на предыдущих репетициях"Ребенка". Она
состояла из учениц школы и двух-трех только что выпущенных актеров. Из
них один, Лавров, недавно умер.
У меня не было случая
с ним познакомиться в те зимы, хотя я посещал один музыкальный салон, который держала учительница пения, сожигаемая также страстью к сцене и как актриса и как писательница. Она
состояла в большой дружбе
с семейством Рубинштейна (по происхождению она была еврейка); у нее часто бывал
его брат, в форме военного врача; но Антон не заезжал.
Я взял очень скромную квартиру (в Малой Итальянской — теперь улица Жуковского, дом графа Салтыкова), в четыре комнаты
с кухней, так же скромно отделал ее и для себя и для редакции, дома стола не держал, прислуга
состояла из того же верного слуги Михаила Мемнонова и
его племянника Миши, выписанного из деревни.
Он все почти время моего редакторства
состоял при"Библиотеке""ход ил в нее ежедневно
с всевозможными проектами — и статей, и разных денежных комбинаций, говорил много, горячо, как-то захлебываясь,
с сильным еврейским прононсом. И всегда
он был без копейки, брал авансы, правда по мелочам, и даже одно время обшивался на счет редакции у моего портного.
Тогда (то есть в самом конце 1865 года) в Женеве уже поселился А.И.Герцен, но эмиграция (группировавшаяся около
него)
состояла больше из иностранцев. Молодая генерация русских изгнанников тогда еще не проживала в Женеве, и ее счеты
с Герценом относятся к позднейшей эпохе.
В тот сезон красноречие Гамбетты
с его тоном и порывами трибуна смущало бы Палату, которая вся почти
состояла из приверженцев режима Второй империи гораздо сильнее, чем это было год спустя.
К Тэну я взял рекомендательною записку от Фр. Сарсе,
его товарища по выпуску из Высшей нормальной школы. Но в это время я уже ходил на
его курс истории искусств. Читал
он в большом"эмицикле"(полукруглом зале) Ecole des beaux-arts. И туда надо было выправлять билет, что, однако, делалось без всякого затруднения. Аудитория
состояла из учеников школы (то, что у нас академия)
с прибавкою вот таких сторонних слушателей, как я. Дамы допускались только на хоры, и внизу
их не было заметно.
Моего прошлогоднего чичероне по Лондону, А.И.Бенни, уже не было тогда в Лондоне, но добрейший Рольстон здравствовал, жил все там же, поблизости Британского музея, где неизменно и
состоял библиотекарем.
Он любезно подыскал мне и квартирку в той же улице, где и сам жил, так что мне не было надобности выезжать в отель. Я прямо
с вокзала и отправился туда.
Если
он показался мне тогда таким (хотя бы и временно) отрешенным от всего русского, то в этом, как я теперь соображаю, сидело то, что в те годы западная жизнь гораздо сильнее захватывала русских «интеллигентов», особенно тех, кто, как Тургенев, связал свою интимную жизнь
с исключительным чувством к иностранке и как бы должен был
состоять при ней и при ее семье.
Как
он переделывал пьесы, которые
ему приносили начинающие или малоизвестные авторы,
он рассказывал в печати. Из-за такого сотрудничества у
него вышла история
с Эмилем Жирарденом — из-за пьесы"Мученье женщины". Жирарден уличил
его в слишком широком присвоении себе
его добра.
Он не пренебрегал — как и
его соперник Сарду — ничьим чужим добром, когда видел, что из идеи или сильных положений можно что-нибудь создать ценное. Но
его театр все-таки
состоял из вещей,
им самим задуманных и написанных целиком.
В числе моих более близких знакомых французов
состоял уже
с позапрошлого зимнего сезона приятель Вырубова и русского химика Лугинина — уже очень известный тогда в парижских интеллигентных сферах профессор Медицинской школы по кафедре химии Альфред Наке. О
нем я и раньше знал, как об авторе прекрасного учебника, который очень ценился и у нас. Вырубов быт уже
с ним давно в приятельских отношениях, когда я познакомился
с Наке.
Но первый роман, к которому я приступил бы, должен был неминуемо, по содержанию,
состоять из того, что я переживал в России в короткий промежуток второй половины 1866 года в Москве, и того, что мои личные испытания и встречи
с русскими дали мне за четыре года. Так
оно и вышло, когда тот роман, который представлялся мне еще смутно, весной 1870 года стал выясняться в виде первоначального плана.
Он же свел меня
с кружком русских молодых людей, которые
состояли при И.А.Гончарове, жившем в Берлине как раз в это время, перед отправлением на какие-то воды. Ближайшими приятелями Бакста был сын Пирогова от первой жены и брат
его второй жены.
Его служебная карьера не могла, конечно, делать
его в глазах тогдашней радикальной молодежи"властителем ее дум" — еще менее, чем Тургенева после"Отцов и детей".
Он ведь побывал и в цензорах, и долго служил еще в каком-то департаменте, и тогда еще
состоял на действительной службе. Но все-таки в
нем чувствовался прежде всего писатель, человек
с приподнятым умственным интересом.
Меня прямо война не касалась. Я и не думал предлагать свои услуги одной из тех газет, где я
состоял корреспондентом. И вдруг получаю от Корша депешу, где
он умоляетменя поехать на театр войны. Просьба была такая настоятельная, что я не мог отказать, но передо мною сейчас же встал вопрос: «А как же быть
с романом?»
Из актеров членом комитета
состоял И.Ф.Горбунов, часто исполнявший
с эстрады свои рассказы, а из художников помню Микешина и архитекторов Щедрина и Правке, которого, уже стариком, нашел в Риме, где
он поселился в конце 90-х годов.
Они с мужем предложили мне у
них обедать, на что я согласился только на условиях платного пансионера. При ней
состояла ее сестра, не первой молодости девушка, Анна, свежая, довольно даже эффектная, очень простая и неглупая,
с юмором.
Напротив, Толстой (насколько мне было это известно из разговора
с его ближайшими последователями) всегда относился ко мне как к собрату-писателю
с живым интересом и доказал это фактом, небывалым в летописи того"разряда"Академии, где я
с 1900 года
состою членом.