Только
роль жены помещика, чрезвычайно удавшегося Самарину, в исполнении Рыкаловой осталась бесцветной; да она и в пьесе не особенно рельефна; все остальное"разошлось"(как говорят на сцене) прекрасно: Самарин, Садовский, молодой тогда актер Рассказов (офицер), Живокини (комическое лицо Жабина) и Ек.
Неточные совпадения
Он мог растрогать даже в такой
роли, как муж-чиновник, от которого уходит
жена, в комедии Чернышева"Историческая жизнь"и в сцене пробуждения Лира на руках своей дочери Корделии; да и сцену бури он вел художественно, тонко, правдиво, не впадая никогда в декламацию.
И я в следующий сезон не избег того же поветрия, участвовал в нескольких спектаклях с персоналом, в котором были такие силы, как старуха Кони и красавица Спорова (впоследствии вторая
жена Самойлова). Ею увлекались оба моих старших собрата: Островский и Алексей Потехин. Потехин много играл и в своих пьесах, и Гоголя, и Островского, и сам Островский пожелал исполнить
роль Подхалюзина уже после того, как она была создана такими силами, как Садовский и П.Васильев.
Но в труппе были таких две превосходных актрисы на пожилые
роли, как Вольнис и
жена первого комика Лемениль.
"Однодворец"после переделки, вырванной у меня цензурой Третьего отделения, нашел себе сейчас же такое помещение, о каком я и не мечтал! Самая крупная молодая сила Александрийского театра — Павел Васильев — обратился ко мне. Ему понравилась и вся комедия, и
роль гарнизонного офицера, которую он должен был создать в ней. Старика отца, то есть самого"Однодворца", он предложил Самойлову,
роль старухи,
жены его, — Линской, с которой я (как и с Самойловым) лично еще не был до того знаком.
"Наивность"пьесы, дочь помещика, сумела выдвинуть А. И.Колосова (
жена бездарного актера) — любимица публики с милой, игривой наружностью и заразительной веселостью в более комических
ролях.
Он писал (переделывая их всего чаще с французского) сенсационные мелодрамы и обстановочные пьесы, играл с своей
женой в них главные
роли, составлял себе труппу на одну только вещь, и вместе с декорациями и всей обстановкой отправлялся (после постановки ее в Лондоне) по крупным городам Великобритании, а потом и в Америку.
Я нашел в тот сезон несколько типичных актеров и актрис: Сосерна, еще на молодых
ролях, чету Метьюсов (мужа и
жену), двух-трех комиков, молодую актрису Кэт Терри, тогда же покинувшую сцену, — сестру Элен Терри, подруги и сподвижницы Эрвинга, который тогда только что начинал.
Вечером сидел в театре, любуясь, как знаменитая Лавальер, играя
роль жены депутата-социалиста, комического буржуа, храбро пляшет, показывая публике коротенькие черные панталошки из кружев, и как искусно забавляет она какого-то экзотического короля, гостя Парижа. Домой пошел пешком, соблазняло желание взять женщину, но — не решился.
Николай Матвеич необыкновенно хорошо улыбался, причем его лицо делалось совершенно другим. При колеблющемся неверном освещении то потухавшей, то ярко вспыхивавшей лучины он казался мне каким-то сказочным человеком, каких художники рисуют в детских книжках. Жаль, что «матерешка» не подходила к
роли жены старого волшебника, а то выходило бы совсем как в сказке.
Неточные совпадения
Он чувствовал, что это так же не для него, как
роль пропагандиста среди рабочих или
роль одного из приятелей
жены, крикунов о космосе и эросе, о боге и смерти.
Через месяц Клим Самгин мог думать, что театральные слова эти были заключительными словами
роли, которая надоела Варваре и от которой она отказалась, чтоб играть новую
роль — чуткой подруги, образцовой
жены. Не впервые наблюдал он, как неузнаваемо меняются люди, эту ловкую их игру он считал нечестной, и Варвара, утверждая его недоверие к людям, усиливала презрение к ним. Себя он видел не способным притворяться и фальшивить, но не мог не испытывать зависти к уменью людей казаться такими, как они хотят.
Она мешала Самгину обдумывать будущее, видеть себя в нем значительным человеком, который живет устойчиво, пользуется известностью, уважением; обладает хорошо вышколенной
женою, умелой хозяйкой и скромной женщиной, которая однако способна говорить обо всем более или менее грамотно. Она обязана неплохо играть
роль хозяйки маленького салона, где собирался бы кружок людей, серьезно занятых вопросами культуры, и где Клим Самгин дирижирует настроением, создает каноны, законодательствует.
Она не играла
роль царицы,
жены Менелая, она показывала себя, свою жажду наслаждения, готовность к нему, ненужно вламывалась в группы хористов, расталкивая их плечами, локтями, бедрами, как бы танцуя медленный и пьяный танец под музыку, которая казалась Самгину обновленной и до конца обнажившей свою острую, ироническую чувственность.
— Помилуйте! я не брался играть
роль тюремщика у своей
жены! — возражал молодой Бурмакин.