Неточные совпадения
Студентом в Дерпте, усердно читая все
журналы, я знаком был со всем, что Дружинин написал выдающегося по литературной критике. Он до сих пор, по-моему, не оценен еще как следует. В эти годы
перед самой эпохой реформ Дружинин был самый выдающийся критик художественной беллетристики, с определенным эстетическим credo. И все его ближайшие собраты — Тургенев, Григорович, Боткин, Анненков — держались почти такого же credo. Этого отрицать нельзя.
Я уже сказал выше, что до второй половины 50-х годов Писемский состоял постоянным сотрудником некрасовского «Современника»,
перед тем как направлению этого
журнала начали давать более резкую окраску Чернышевский и позднее Добролюбов.
Некрасова и Салтыкова я не встречал лично до возвращения из-за границы в 1871 году. Федора Достоевского зазнал я уже позднее. К его брату Михаилу, уже издававшему
журнал"Время", обращался всего раз, предлагал ему одну из пьес, написанных мною в Дерпте,
перед переездом в Петербург. С Тургеневым я познакомился в 1864 году, когда был уже издателем"Библиотеки".
Был дом литературного мецената графа Кушелева-Безбородко, затеявшего незадолго
перед тем
журнал"Русское слово".
Кавелин видел меня тогда, кажется, в первый раз, но фамилию мою знал и читал если не"Однодворца", то комические сцены, которые я напечатал
перед тем в
журнале"Век", где он был одним из пайщиков и членов редакции.
Перед тем мы в 1864 году вошли в такое именно соглашение с Ф.Достоевским, когда его
журнал должен был прекратить свое существование.
К концу зимнего сезона я написал по-французски этюд, который отдал Вырубову
перед отъездом в Лондон. Он давал его читать и Литтре как главному руководителю
журнала, но шутливо заявлял, что Литтре «в этом» мало понимает. А «это» было обозрение тогдашней сценической литературы. Этюд и назывался: «Особенности современной драмы».
Произношение мне далось очень легко, и когда мы попали в Севилью, в редакцию
журнала"Andalusie", то нам произвели экзамен по части"прононса"и поставили мне высшую отметку и не хотели верить, что я всего полтора месяца жил
перед тем в Мадриде. Нам, русским, ничего не стоит произносить хорошо звук"хоты", то есть нашхер,а французу он никогда как следует не дается.
Влияние Огарева на общественные идеи Герцена все возрастало в этот лондонский период их совместной жизни. То, что в Герцене сидело с молодых лет народнического, — преклонение
перед крестьянской общиной и круговой порукой, — получило при участии Огарева в"Колоколе"характер целой доктрины, и не будь Огарев так дорог своему другу, вряд ли бы тот помещал в своем
журнале многое, что появлялось там с согласия и одобрения главного издателя.
К концу 1885 года дела А.В. Насонова пошатнулись, на издание не стало хватать средств, пришлось
передать журнал, который и приобрел некто Щербов, человек совершенно никому не известный и чуждый литературе.
Неточные совпадения
Он так привык теряться в этом, // Что чуть с ума не своротил // Или не сделался поэтом. // Признаться: то-то б одолжил! // А точно: силой магнетизма // Стихов российских механизма // Едва в то время не постиг // Мой бестолковый ученик. // Как походил он на поэта, // Когда в углу сидел один, // И
перед ним пылал камин, // И он мурлыкал: Benedetta // Иль Idol mio и ронял // В огонь то туфлю, то
журнал.
— Уж-жасные люди, — прошипел заика: ему, видимо, тоже хотелось говорить, он беспокойно возился на диване и, свернув
журналы трубкой, размахивал ею
перед собой, — губы его были надуты, голубые глазки блестели обиженно.
Жил ты у великороссийского помещика Гура Крупяникова, учил его детей, Фофу и Зёзю, русской грамоте, географии и истории, терпеливо сносил тяжелые шутки самого Гура, грубые любезности дворецкого, пошлые шалости злых мальчишек, не без горькой улыбки, но и без ропота исполнял прихотливые требования скучающей барыни; зато, бывало, как ты отдыхал, как ты блаженствовал вечером, после ужина, когда отделавшись, наконец, от всех обязанностей и занятий, ты садился
перед окном, задумчиво закуривал трубку или с жадностью перелистывал изуродованный и засаленный нумер толстого
журнала, занесенный из города землемером, таким же бездомным горемыкою, как ты!
Одного из редакторов, помнится Дюшена, приводили раза три из тюрьмы в ассизы по новым обвинениям и всякий раз снова осуждали на тюрьму и штраф. Когда ему в последний раз,
перед гибелью
журнала, было объявлено, решение, он, обращаясь к прокурору, сказал: «L'addition, s'il vous plaît?» [Сколько с меня всего? (фр.)] — ему в самом деле накопилось лет десять тюрьмы и тысяч пятьдесят штрафу.
— Я хотел, — начал он, —
передать вам одно известие, но теперь невозможно. Впрочем, прочтите вот, что отмечено карандашом в этом фельетоне, — прибавил он, подавая ей нумер взятого с собою
журнала. — Прошу хранить это в тайне, я зайду завтра утром.