Неточные совпадения
Оба рано выступили в печати: один — как лирический поэт, другой — как
автор статей и беллетристических произведений. Но ссылка уже ждала того, кто через несколько лет очутился
за границей сначала с русским паспортом, а потом в качестве эмигранта. Огарев
оставался пока дома — первый из русских владельцев крепостных крестьян, отпустивший на волю целое село; но он не мог
оставаться дольше в разлуке со своим дорогим"Сашей"и очутился наконец в Лондоне как ближайший участник"Колокола".
Так как в этом романе читателям уже не раз приходилось встречать сцены, относительно которых, при поверхностном на них взгляде, необходимо должно возникнуть предположение, что в разыгрывании их участвуют неведомые силы незримого мира, — тогда как ученым реалистам нашего времени достоверно известно, что нет никакого иного живого мира, кроме того, венцом которого мы имеем честь числить нас самих, — то необходимо сказать, что внезапное появление Бодростиной в вагоне не должно быть относимо к ряду необъяснимых явлений вроде зеленого платья, кирасирского мундира с разрезанною спинкой; Гордановского секрета разбогатеть, Сннтянинского кольца с соскобленною надписью; болезненного припадка Глафиры и других темных явлений, разъяснение которых
остается за автором в недоимке.
Неточные совпадения
(Прим.
автора.)] которые год-другой заплатят деньги, а там и платить перестанут, да и
останутся даром жить на их землях, как настоящие хозяева, а там и согнать их не смеешь и надо с ними судиться;
за такими речами (сбывшимися с поразительной точностью) последует обязательное предложение избавить добрых башкирцев от некоторой части обременяющих их земель… и
за самую ничтожную сумму покупаются целые области, и заключают договор судебным порядком, в котором, разумеется, нет и быть не может количества земли: ибо кто же ее мерил?
Глумов (садится к столу). Эпиграммы в сторону! Этот род поэзии, кроме вреда, ничего не приносит
автору. Примемся
за панегирики. (Вынимает из кармана тетрадь.) Всю желчь, которая будет накипать в душе, я буду сбывать в этот дневник, а на устах
останется только мед. Один, в ночной тиши, я буду вести летопись людской пошлости. Эта рукопись не предназначается для публики, я один буду и
автором, и читателем. Разве со временем, когда укреплюсь на прочном фундаменте, сделаю из нее извлечение.
Впрочем, если бы этих мер и не было, все-таки «Путешествие из Петербурга в Москву»
осталось бы явлением исключительным, и
за автором его последовали бы, до конечных его результатов, разве весьма немногие.
Что это были
за лица и особы,
оставалось известным только
автору.
Итак, прививка была произведена двадцати трем лицам, семнадцать из них получили сифилис, — и все это оказалось возможным совершить «без нарушения законов гуманности»! Вот поистине удивительное «стечение обстоятельств»! Ниже мы увидим, что подобные «стечения обстоятельств» нередки в сифилидологии. Кто был
автор приведенных опытов, так и
осталось неизвестным; он счел
за лучшее навсегда скрыть от света свое позорное имя, и в науке он до сих пор известен под названием «Пфальцского Анонима».