Неточные совпадения
Профессорскую карьеру я мог бы сделать; но, заморив
в себе писателя,
оставался бы только более или менее искусным лектором, а не двигателем
науки.
Как гимназистиком четвертого класса, когда я выбрал латинский язык для того, чтобы попасть со временем
в студенты, так и дальше,
в Казани и Дерпте, я
оставался безусловно верен царству высшего образования, университету
в самом обширном смысле — universitas, как понимали ее люди эпохи Возрождения,
в совокупности всех знаний, философских систем, красноречия, поэзии, диалектики, прикладных
наук, самых важных для человека, как астрономия, механика, медицина и другие прикладные доктрины.
Оба знаменитых химика оказались казанцами. Бутлеров создал русскую"школу"химии, чего нельзя сказать про Зинина. Он
оставался сам по себе, крупный ученый и прекрасный преподаватель, но не сыграл такой роли, как Бутлеров,
в истории русской химической
науки в смысле создания целой «школы».
По русской истории я не готовился ни одного дня на Васильевском острову.
В Казани у профессора Иванова я прослушал целый курс, и не только прагматической истории, но и так называемой «пропедевтики», то есть
науки об источниках вещных и письменных, и, должно быть, этого достаточно было, чтобы через пять с лишком лет кое-что да
осталось в памяти.
Скрипку я оставил, когда к переходу
в Дерпт мною овладела точная
наука, но вкус к музыке
остался, и я
в Дерпте,
в доме князей Д[ондуко]вых, постоянно слушал хорошую фортепьянную игру и пение,
в котором и сам участвовал.
Неточные совпадения
Он слушал и химию, и философию прав, и профессорские углубления во все тонкости политических
наук, и всеобщую историю человечества
в таком огромном виде, что профессор
в три года успел только прочесть введение да развитие общин каких-то немецких городов; но все это
оставалось в голове его какими-то безобразными клочками.
Наше дворянство и теперь, потеряв права, могло бы
оставаться высшим сословием,
в виде хранителя чести, света,
науки и высшей идеи и, что главное, не замыкаясь уже
в отдельную касту, что было бы смертью идеи.
Опыт научил его мало-помалу, что пока с обывателем играешь
в карты или закусываешь с ним, то это мирный, благодушный и даже неглупый человек, но стоит только заговорить с ним о чем-нибудь несъедобном, например, о политике или
науке, как он становится
в тупик или заводит такую философию, тупую и злую, что
остается только рукой махнуть и отойти.
— Помни, юный, неустанно, — так прямо и безо всякого предисловия начал отец Паисий, — что мирская
наука, соединившись
в великую силу, разобрала,
в последний век особенно, все, что завещано
в книгах святых нам небесного, и после жестокого анализа у ученых мира сего не
осталось изо всей прежней святыни решительно ничего.
Доктор же
остался в доме Федора Павловича, имея
в предмете сделать наутро вскрытие трупа убитого, но, главное, заинтересовался именно состоянием больного слуги Смердякова: «Такие ожесточенные и такие длинные припадки падучей, повторяющиеся беспрерывно
в течение двух суток, редко встретишь, и это принадлежит
науке», — проговорил он
в возбуждении отъезжавшим своим партнерам, и те его поздравили, смеясь, с находкой.