Неточные совпадения
Очень рано я полюбил
рассказы моего старшего дяди о расколе в Нижегородской губернии и переписывал его докладную записку, которую он составлял как чиновник
особых поручений.
Это первое путешествие на своих (отец выслал за мною тарантас с тройкой), остановки, дорожные встречи, леса и поля, житье-бытье крестьян разных местностей по целым трем губерниям; а потом старинная усадьба, наши мужики с
особым тамбовским говором, соседи, их нравы, долгие
рассказы отца, его наблюдательность и юмор — все это залегало в память и впоследствии сказалось в том, с чем я выступил уже как писатель, решивший вопрос своего „призвания“.
Впрочем, нечего об этом распространяться; все это могло бы составить
особый рассказ, с особым колоритом, который я не хочу вставлять в эту повесть.
Неточные совпадения
Я бы, впрочем, и не стал распространяться о таких мелочных и эпизодных подробностях, если б эта сейчас лишь описанная мною эксцентрическая встреча молодого чиновника с вовсе не старою еще вдовицей не послужила впоследствии основанием всей жизненной карьеры этого точного и аккуратного молодого человека, о чем с изумлением вспоминают до сих пор в нашем городке и о чем, может быть, и мы скажем
особое словечко, когда заключим наш длинный
рассказ о братьях Карамазовых.
Перейдя к
рассказу о Хохлаковой, даже вновь развеселился и даже хотел было рассказать об этой барыньке
особый недавний анекдотик, не подходящий к делу, но следователь остановил его и вежливо предложил перейти «к более существенному».
Учились ей мы с Ником у одного учителя, которого мы любили за его анекдоты и
рассказы; при всей своей занимательности, он вряд мог ли развить
особую страсть к своей науке.
Сквозь автоматическую оболочку порой, однако, прорывается что-то из другой жизни. Он любит рассказывать о прошлом. В каждом классе есть
особый мастер, умеющий заводить Лемпи, как часовщик заводит часы. Стоит тронуть какую-то пружину, — старик откладывает скучный журнал, маленькие глазки загораются масленистым мерцанием, и начинаются бесконечные
рассказы…
Прошло две недели после события, рассказанного в последней главе, и положение действующих лиц нашего
рассказа до того изменилось, что нам чрезвычайно трудно приступать к продолжению без
особых объяснений.