Сам П.И. как-то в"Союзе писателей", уже в начале XX века, счел нелишним сделать — хоть и задним числом — сообщение в свою защиту, где он старался показать, до какой степени была преувеличена его вина перед тогдашним освободительным настроением литературных сфер. Некоторые из наших
общих приятелей находили, что П.И. напрасно потревожил эту старину. Не следовало — на их оценку — оправдываться.
Те, кто хорошо знал Николая Васильевича (как, например, Вейнберг или наш
общий приятель проф. И.И.Иванюков), считали его одним из типичнейших представителей полосы 40-50-х годов.
Неточные совпадения
В это время Париж сильно волновался. История дуэли Пьера Бонапарта с Виктором Нуаром чуть не кончилась бунтом. Дело доходило до грандиозных уличных манифестаций и вмешательства войск, Герцен ходил всюду и очень волновался. Его удивляло то, что наш
общий с ним
приятель Г.Н.Вырубов как правоверный позитивист, признающий как догмат, что эра революции уже не должна возвращаться, очень равнодушно относился к этим волнениям.
Не думаю, чтобы они были когда-либо задушевными
приятелями. Правда, они были люди одной эпохи (Некрасов немного постарше Салтыкова), но в них не чувствовалось сходства ни в складе натур, ни в
общей повадке, ни в тех настроениях, которые дали им их писательскую физиономию. Если оба были обличители общественного зла, то в Некрасове все еще и тогда жил поэт, способный на лирические порывы, а Салтыков уже ушел в свой систематический сарказм и разъедающий анализ тогдашнего строя русской жизни.
В последнее время Лопухову некогда было видеться с своими академическими знакомыми. Кирсанов, продолжавший видеться с ними, на вопросы о Лопухове отвечал, что у него, между прочим, вот какая забота, и один из их
общих приятелей, как мы знаем, дал ему адрес дамы, к которой теперь отправлялся Лопухов.
Следовательно, все это, что ни существует, оправдывается и исторически, и физиологически, и этнографически… tout va pour le mieux dans le meilleur des mondes, [все идет к лучшему в этом лучшем из миров (франц.).] как удостоверяет наш
общий приятель, доктор Панглосс.
— Хорошо, что подали, — продолжала Аграфена Васильевна. — А у меня с вами другой еще есть
общий приятель, Петруша Углаков, — присовокупила она не без умысла, кажется.
Я хотел было снова обратиться к М. Я. Мудрову; но Писарев, по общему совету наших
общих приятелей, пожелал лечиться у первого тогда практика в Москве, которого сами доктора называли «князем врачей», Григорья Яковлевича Высоцкого.
Неточные совпадения
Он любил музыку, певал, аккомпанируя себе на фортепьяно, романсы
приятеля своего А…, цыганские песни и некоторые мотивы из опер; но ученой музыки не любил и, не обращая внимания на
общее мнение, откровенно говорил, что сонаты Бетховена нагоняют на него сон и скуку и что он не знает лучше ничего, как «Не будите меня, молоду», как ее певала Семенова, и «Не одна», как певала цыганка Танюша.
Толстяков, мой
приятель, каждый раз принужден снимать свою покрышку, входя куда-нибудь в
общее место, где все другие в шляпах и фуражках стоят.
От этого сегодня вы обедаете в обществе двадцати человек, невольно заводите знакомство, иногда успеет зародиться, в течение нескольких дней, симпатия; каждый день вы с большим удовольствием спешите свидеться, за столом или в
общей прогулке, с новым и неожиданным
приятелем.
Смех, которым ответил адвокат на замечание Нехлюдова о том, что суд не имеет значения, если судейские могут по своему произволу применять или не применять закон, и интонация, с которой он произнес слова: «философия» и «
общие вопросы», показали Нехлюдову, как совершенно различно он и адвокат и, вероятно, и друзья адвоката смотрят на вещи, и как, несмотря на всё свое теперешнее удаление от прежних своих
приятелей, как Шенбок, Нехлюдов еще гораздо дальше чувствует себя от адвоката и людей его круга.
У обеих сестер была еще другая комнатка,
общая их спальня, с двумя невинными деревянными кроватками, желтоватыми альбомцами, резедой, с портретами
приятелей и приятельниц, рисованных карандашом довольно плохо (между ними отличался один господин с необыкновенно энергическим выражением лица и еще более энергическою подписью, в юности своей возбудивший несоразмерные ожидания, а кончивший, как все мы — ничем), с бюстами Гете и Шиллера, немецкими книгами, высохшими венками и другими предметами, оставленными на память.