По темпераменту и силе натиска стоял, пожалуй, и выше его боец легитимизма, тоже адвокат — Беррье. Он принадлежал к оппозиции, защищал свои монархические идеалы самой чистой воды, то есть возвращение Бурбонов. Но ему это прощали, потому что он умел «громить» Вторую империю,
не отказываясь от своего credo.
Неточные совпадения
Поэтому никто с нами и
не"важничал". Никто и
не отказывался от ролей, потому что они получали тогда сверх жалованья"разовую плату"
от трех до тридцати пяти рублей за роль. Это их заставляло браться за какую угодно роль.
Мой протест, который я сначала выразил Васильеву, прося его быть посредником, вызвал сцену тут же на подмостках. Самойлов — в вызывающей позе, с дрожью в голосе — стал кричать, что он"служит"столько лет и
не намерен повторять то, что он десятки раз говорил со сцены. И, разумеется, тут же пригрозил бенефицианту
отказаться от роли; Васильев испугался и стал его упрашивать. Режиссер и высшее начальство стушевались, точно это совсем
не их дело.
И свое поведение он завершил поступком, который дал настоящую ноту того, на что он был способен: сыграв роль, он тут же, в ночь бенефиса,
отказался от нее, и начальство опять стушевалось,
не сделав ни малейшей попытки отстоять права автора.
В каких выражениях он извинился перед"Искрой" — я
не видал; но если б он наотрез
отказался от поединка и
не захотел извиниться, редакция, наверное, потребовала бы тогда имя автора фельетона.
Пьесы Алексея Потехина отвечали тогда прямо на потребность в"гражданских"мотивах. И он выбирал все более сильные мотивы до тех пор, пока цензура
не заставила его надолго
отказаться от сцены после его комедии"Отрезанный ломоть".
Меня до сих пор удивляет тот тон откровенности, Скакой Иван Сергеевич мне, незнакомому человеку, чуть
не на двадцать лет моложе его, стал говорить, как он должен будет
отказаться от писательства главным образом потому, что
не «свил своего собственного гнезда», а должен был «примоститься к чужому», намекая на свою связь с семейством Виардо. А живя постоянно за границей, ой по свойству своего дарования
не в состоянии будет ничего «сочинять из себя самого».
Когда я с ней познакомился, я пришел в ужас
от тех доводов, которыми составитель ее хотел убедить правительство."Мы, — стояло там, — когда у нас власти хотели вводить оспопрививание — наотрез
отказались. У нас перемерло больше тысячи человек, а мы все-таки оспопрививания
не приняли!"Нетрудно было представить себе — какой эффект произвел бы этот аргумент на рейхстаг.
Вообще для полного вкушения красот Италии недоставало теплого сезона — я провел в ней ноябрь и часть декабря, но я
не хотел
отказываться от этой поездки, боясь, что, может быть, мне
не придется и совсем попасть в Италию.
Я был в последнем классе, когда на квартире, которую содержала моя мать, жили два брата Конахевичи — Людвиг и Игнатий. Они были православные, несмотря на неправославное имя старшего. Не обращая внимания на насмешки священника Крюковского, Конахевич
не отказывался от своего имени и на вопросы в классе упрямо отвечал: «Людвиг. Меня так окрестили».
Неточные совпадения
Тем
не менее глуповцы прослезились и начали нудить помощника градоначальника, чтобы вновь принял бразды правления; но он, до поимки Дуньки, с твердостью
от того
отказался. Послышались в толпе вздохи; раздались восклицания: «Ах! согрешения наши великие!» — но помощник градоначальника был непоколебим.
Начались подвохи и подсылы с целью выведать тайну, но Байбаков оставался нем как рыба и на все увещания ограничивался тем, что трясся всем телом. Пробовали споить его, но он,
не отказываясь от водки, только потел, а секрета
не выдавал. Находившиеся у него в ученье мальчики могли сообщить одно: что действительно приходил однажды ночью полицейский солдат, взял хозяина, который через час возвратился с узелком, заперся в мастерской и с тех пор затосковал.
Как ни избалованы были глуповцы двумя последними градоначальниками, но либерализм столь беспредельный заставил их призадуматься: нет ли тут подвоха? Поэтому некоторое время они осматривались, разузнавали, говорили шепотом и вообще"опасно ходили". Казалось несколько странным, что градоначальник
не только
отказывается от вмешательства в обывательские дела, но даже утверждает, что в этом-то невмешательстве и заключается вся сущность администрации.
Очевидно, фельетонист понял всю книгу так, как невозможно было понять ее. Но он так ловко подобрал выписки, что для тех, которые
не читали книги (а очевидно, почти никто
не читал ее), совершенно было ясно, что вся книга была
не что иное, как набор высокопарных слов, да еще некстати употребленных (что показывали вопросительные знаки), и что автор книги был человек совершенно невежественный. И всё это было так остроумно, что Сергей Иванович и сам бы
не отказался от такого остроумия; но это-то и было ужасно.
Левин улыбнулся. Представление, что жена его
не пустит, было ему так приятно, что он готов был навсегда
отказаться от удовольствия видеть медведей.