А Париж, особенно тогда, представлял собою самое обширное поле для изучений всякого рода,
начиная с вопроса о преподавании театрального искусства.
Неточные совпадения
Меня самого — на протяжении целых сорока
с лишком лет моей работы романиста — интересовал
вопрос: кто из иностранных и русских писателей всего больше повлиял на меня как на писателя в повествовательной форме; а романист
с годами отставил во мне драматурга на второй план. Для сцены я переставал писать подолгу,
начиная с конца 60-х годов вплоть до-80-х.
Раньше, еще в Дерпте, я стал читать его статьи в"Библиотеке для чтения", все по философским
вопросам. Он считался тогда"гегельянцем", и я никак не воображал, что автор их — артиллерийский полковник, читавший в Михайловской академии механику. Появились потом его статьи и в"Отечественных записках"Краевского, но в"Современнике"он не писал, и даже позднее, когда я
с ним ближе познакомился, уже в
начале 60-х годов, не считался вовсе"нигилистом"и еще менее тайным революционером.
— Нынешнюю беседу нашу, — продолжал он, — мы
начнем с вопроса, как франкмасонство относится к государству и церкви?
Не желая упускать случая понять происходящее, я поклонился им и назвал себя. Тотчас протянулось ко мне несколько рук с именами и просьбами не вменить недоразумение ни в обиду, ни в нехороший умысел. Я
начал с вопроса: подозрение чего могли возыметь они все?
— Будем говорить о нашей жизни, о будущем… — сказала мечтательно Зинаида Федоровна. — Я все строю планы жизни, все строю — и мне так хорошо! Жорж, я
начну с вопроса: когда вы оставите вашу службу?..
Неточные совпадения
Не
вопрос о порядке сотворения мира тут важен, а то, что вместе
с этим
вопросом могло вторгнуться в жизнь какое-то совсем новое
начало, которое, наверное, должно было испортить всю кашу.
Дарья Александровна заметила, что в этом месте своего объяснения он путал, и не понимала хорошенько этого отступления, но чувствовала, что, раз
начав говорить о своих задушевных отношениях, о которых он не мог говорить
с Анной, он теперь высказывал всё и что
вопрос о его деятельности в деревне находился в том же отделе задушевных мыслей, как и
вопрос о его отношениях к Анне.
Уже раз взявшись за это дело, он добросовестно перечитывал всё, что относилось к его предмету, и намеревался осенью ехать зa границу, чтоб изучить еще это дело на месте,
с тем чтобы
с ним уже не случалось более по этому
вопросу того, что так часто случалось
с ним по различным
вопросам. Только
начнет он, бывало, понимать мысль собеседника и излагать свою, как вдруг ему говорят: «А Кауфман, а Джонс, а Дюбуа, а Мичели? Вы не читали их. Прочтите; они разработали этот
вопрос».
— А знаете что, — спросил он вдруг, почти дерзко смотря на него и как бы ощущая от своей дерзости наслаждение, — ведь это существует, кажется, такое юридическое правило, такой прием юридический — для всех возможных следователей — сперва
начать издалека,
с пустячков, или даже
с серьезного, но только совсем постороннего, чтобы, так сказать, ободрить, или, лучше сказать, развлечь допрашиваемого, усыпить его осторожность, и потом вдруг, неожиданнейшим образом огорошить его в самое темя каким-нибудь самым роковым и опасным
вопросом; так ли?
Ну кто же, скажите, из всех подсудимых, даже из самого посконного мужичья, не знает, что его, например, сначала
начнут посторонними
вопросами усыплять (по счастливому выражению вашему), а потом вдруг и огорошат в самое темя, обухом-то-с, хе! хе! хе! в самое-то темя, по счастливому уподоблению вашему! хе! хе! так вы это в самом деле подумали, что я квартирой-то вас хотел… хе! хе!