— Странно все. Появились какие-то люди… оригинального умонастроения. Недавно показали мне поэта — здоровеннейший парень! Ест так много, как будто извечно голоден и не верит, что способен
насытиться. Читал стихи про Иуду, прославил предателя героем. А кажется, не без таланта.
Другое стихотворение — интересно.
Темнота легко подсказывала злые слова, Самгин снизывал их одно с
другим, и ему была приятна работа возбужденного чувства, приятно
насыщаться гневом. Он чувствовал себя сильным и, вспоминая слова жены, говорил ей:
Его белье, пропитанное насквозь кожными отделениями, не просушенное и давно не мытое, перемешанное со старыми мешками и гниющими обносками, его портянки с удушливым запахом пота, сам он, давно не бывший в бане, полный вшей, курящий дешевый табак, постоянно страдающий метеоризмом; его хлеб, мясо, соленая рыба, которую он часто вялит тут же в тюрьме, крошки, кусочки, косточки, остатки щей в котелке; клопы, которых он давит пальцами тут же на нарах, — всё это делает казарменный воздух вонючим, промозглым, кислым; он
насыщается водяными парами до крайней степени, так что во время сильных морозов окна к утру покрываются изнутри слоем льда и в казарме становится темно; сероводород, аммиачные и всякие
другие соединения мешаются в воздухе с водяными парами и происходит то самое, от чего, по словам надзирателей, «душу воротит».
Разбойник ли кто из вас, — не отстает от разбоя; вор ли кто, — не пропустит случая украсть; имеет ли кто ненависть к ближнему, — не имеет покоя от вражды; обижает ли кто
другого, захватывая чужое, — не
насыщается грабежом; лихоимец ли кто, — не перестает брать мзду» («Обзор духовной литературы» Филарета, 50).