Неточные совпадения
И какая, спрошу я, будет сладость для публики
находить в воспоминаниях старого
писателя все один и тот же «камертон», одно и то же окрашивание нравов, событий, людей и их произведений?
В семействе Дондуковых я
нашел за этот последний дерптский период много ласки и поощрения всему, что во мне назревало, как в будущем
писателе. Два лета я отчасти или целиком провел в их живописной усадьбе в Опочском уезде Псковской губернии. Там писалась и вторая моя по счету пьеса"Ребенок"; первая — "Фразеры" — в Дерпте; а"Однодворец" — у отца в усадьбе, в селе Павловском Лебедянского уезда Тамбовской губернии.
Сам П.И. как-то в"Союзе
писателей", уже в начале XX века, счел нелишним сделать — хоть и задним числом — сообщение в свою защиту, где он старался показать, до какой степени была преувеличена его вина перед тогдашним освободительным настроением литературных сфер. Некоторые из наших общих приятелей
находили, что П.И. напрасно потревожил эту старину. Не следовало — на их оценку — оправдываться.
Об"успехе"первых двух частей романа я как-то мало заботился. Если и появлялись заметки в газетах, то вряд ли особенно благоприятные."Однодворец"
нашел в печати лучший прием, а также и"Ребенок". Писемский, по-видимому, оставался доволен романом, а из
писателей постарше меня помню разговор с Алексеем Потехиным, когда мы возвращались с ним откуда-то вместе. Он искренно поздравлял меня, но сделал несколько дельных замечаний.
У него не было литературного таланта, но некоторый темперамент и способность задевать злободневные темы. Писал он неровно, без породистой литературности и был вообще скорее"литератор-обыватель", чем
писатель, который
нашел свое настоящее призвание.
У французских
писателей, особенно если они добились известности, всегда
найдете вы больше писательской исключительности и самопоглощения своим писательским"я". С кем я ни беседовал из них на моем веку, мне бросалось в глаза их полное почти равнодушие ко всему, что не их дело, их имя, их писательские успехи.
Но и тогда, каким я
находил Герцена как сына своей эпохи, как
писателя и общественного деятеля второй половины XIX века, он выдержал бы сравнение с кем угодно из выдающихся людей в России и за границей, с какими меня сталкивала жизнь до той эпохи.
Меня тогдашние парижские волнения не настолько захватывали, чтобы я для них только остался там на неопределенное время.
Писатель пересиливал корреспондента, и я
находил, что Париж дал мне самое ценное и характерное почти за целых четыре года, с октября 1865 года и по январь 1870, с перерывом в полгода, проведенных в Москве.
Неточные совпадения
— Будучи несколько, — впрочем, весьма немного, — начитан и зная Европу, я
нахожу, что в лице интеллигенции своей Россия создала нечто совершенно исключительное и огромной ценности. Наши земские врачи, статистики, сельские учителя,
писатели и вообще духовного дела люди — сокровище необыкновенное…
Климу хотелось уйти, но он
находил, что было бы неловко оставить дядю. Он сидел в углу у печки, наблюдая, как жена
писателя ходит вокруг стола, расставляя бесшумно чайную посуду и посматривая на гостя испуганными глазами. Она даже вздрогнула, когда дядя Яков сказал:
На террасе говорили о славянофилах и Данилевском, о Герцене и Лаврове. Клим Самгин знал этих
писателей, их идеи были в одинаковой степени чужды ему. Он
находил, что, в сущности, все они рассматривают личность только как материал истории, для всех человек является Исааком, обреченным на заклание.
Все другие сидели смирно, безмолвно, — Самгину казалось уже, что и от соседей его исходит запах клейкой сырости. Но раздражающая скука, которую испытывал он до рассказа Таисьи, исчезла. Он
нашел, что фигура этой женщины напоминает Дуняшу: такая же крепкая, отчетливая, такой же маленький, красивый рот. Посмотрев на Марину, он увидел, что
писатель шепчет что-то ей, а она сидит все так же величественно.
Самгин встречал этого
писателя и раньше, знал, что он числится сочувствующим большевизму, и
находил в нем общее и с дерзким грузчиком Сибирской пристани и с казаком, который сидел у моря, как за столом; с грузчиком его объединяла склонность к словесному, грубому озорству, с казаком — хвастовство своей независимостью.