Неточные совпадения
А пока я сидел под тенистыми каштанами Люксембургского сада и впитывал в себя выводы положительной философии. Этот склад мышления вселял особенную
бодрость духа. Все в природе и человеческом обществе делалось разумным и необходимым, проникнутым бесконечным развитием, той эволюцией, без которой потом в науке и мышлении нельзя уже
было ступить ни единого шага.
Пора
было ехать в Швейцарию, восстановлять свою
бодрость.
То, в каком я нашел его настроении, в той же квартире, одного, за завтраком, у стола, который
был покрыт даже не скатертью, а клеенкой,
было чрезвычайно характерно для определения упадка духа тогдашних парижан, да и вообще массы французов. Я не ожидал такой прострации, такого падения всякой национальной
бодрости. И в ком же? В таком жизнерадостном толстяке, как «дяденька», как его позднее стали звать в прессе, с его оптимизмом и галльским юмором.
Неточные совпадения
Бородавкин чувствовал, как сердце его, капля по капле, переполняется горечью. Он не
ел, не
пил, а только произносил сквернословия, как бы питая ими свою
бодрость. Мысль о горчице казалась до того простою и ясною, что непонимание ее нельзя
было истолковать ничем иным, кроме злонамеренности. Сознание это
было тем мучительнее, чем больше должен
был употреблять Бородавкин усилий, чтобы обуздывать порывы страстной натуры своей.
Даже энергическая езда на почтовых — и та неизбежно должна
была оказывать известную долю влияния, укрепляя обывательский дух примерами лошадиной
бодрости и нестомчивости.
— Мы здесь не умеем жить, — говорил Петр Облонский. — Поверишь ли, я провел лето в Бадене; ну, право, я чувствовал себя совсем молодым человеком. Увижу женщину молоденькую, и мысли… Пообедаешь,
выпьешь слегка — сила,
бодрость. Приехал в Россию, — надо
было к жене да еще в деревню, — ну, не поверишь, через две недели надел халат, перестал одеваться к обеду. Какое о молоденьких думать! Совсем стал старик. Только душу спасать остается. Поехал в Париж — опять справился.
Таковое начало не предвещало мне ничего доброго. Однако ж я не терял ни
бодрости, ни надежды. Я прибегнул к утешению всех скорбящих и, впервые вкусив сладость молитвы, излиянной из чистого, но растерзанного сердца, спокойно заснул, не заботясь о том, что со мною
будет.
Насмешка Пугачева возвратила мне
бодрость. Я спокойно отвечал, что я нахожусь в его власти и что он волен поступать со мною, как ему
будет угодно.