Неточные совпадения
Вижу около директорской ложи, где самая сильная давка, стоит Домбрович. С ним говорят две маски. Одна — маленькая, в ярко-каштановом домино, с кружевами, очень вертлявая, наверно, француженка.
Другая высокая, почти с него ростом, в черном, тоже вся в кружевах. Мне не хотелось верить, но что-то такое говорило мне, что это Clémence. Я довольно
насмотрелась на нее: наши ложи, в Михайловском театре, — рядом.
Мне сделалось страшно. Так вот они чем привлекают мужчин, эти француженки? Дерутся, как кучера? Но мне пришлось
насмотреться и еще кой
на что. Когда я пошла вниз, по зале, к тому месту, где поют Декершенки, я заметила, что толпа расступается, и кто-то юлит из одной стороны в
другую.
— Выслушай. Я и стал оспаривать. Оба мы погорячились — крупно поговорили. С тех пор прошло около двух лет.
Насмотрелся я в разных концах света
на так называемых"падших женщин". Был я,
друг мой Маша, во всевозможные трущобах: и в лондонских матросских тавернах, и в улице с des Filles-Dieu в Париже… И скажу я, что приятель мой неправ в своем радикальном отрицании; но был бы прав, если б выставил одну только половину проституции.
Они или не говорят вовсе, стараясь
насмотреться друг на друга, или говорят о пустяках, о вздорах, об изломанной ножке у кресла, словом обо всем, кроме того, о чем бы им хотелось и следовало говорить.
Первое время мать и сын не могли
насмотреться друг на друга. Ольга Сергеевна, как институтка, бегала по тенистым аллеям, прыгала на pas-de-geant; гигантских шагах. Nicolas ловил ее и, поймавши, крепко-крепко целовал.
Неточные совпадения
Раза три в год Финский залив и покрывающее его серое небо нарядятся в голубой цвет и млеют, любуясь
друг другом, и северный человек, едучи из Петербурга в Петергоф, не
насмотрится на редкое «чудо», ликует в непривычном зное, и все заликует: дерево, цветок и животное.
— Гаврило Семеныч! — вскрикнул я и бросился его обнимать. Это был первый человек из наших, из прежней жизни, которого я встретил после тюрьмы и ссылки. Я не мог
насмотреться на умного старика и наговориться с ним. Он был для меня представителем близости к Москве, к дому, к
друзьям, он три дня тому назад всех видел, ото всех привез поклоны… Стало, не так-то далеко!
— Так поэтому он и кавалерист? — возразил Зарядьев. — Да разве у этих французов есть какая-нибудь форма? Кто как хочет, так и одевайся.
Насмотрелся я
на эту вольницу: у одного
на мундире шесть пуговиц, у
другого восемь; у этого портупея по мундиру, у того под камзолом; ну вовсе
на военных не походят. Поглядел бы я
на их ученье — то-то, чай, умора! А уж как они ретировались из Москвы — господи боже мой!.. Кто в дамском салопе, кто в лисьей шубе, кто в стихаре — ну сущий маскарад!
Да и в мировой юстиции, особенно в City (где судьи из альдерманов, то есть из членов городской управы), бесплодность уголовных репрессий в мире воров и мошенников принимала
на ваших глазах гомерические размеры. Когда масса так испорчена нищетой и заброшенностью, наказания, налагаемые мировыми судьями, производят трагикомическое впечатление. Я довольно
насмотрелся на сцены у альдерманов и у судей
других частей Лондона, чтобы быть такого именно мнения.
Вдоль по улице метелица метет; // За метелицей и милый
друг идет. // «Ты постой, постой, красавица моя! // Еще дай ты
насмотреться на себя, //
На твою, радость, прекрасну красоту; // Красота твоя с ума меня свела: // Сокрушила добра молодца меня».