Неточные совпадения
Мне решительно все равно
было: выйти замуж за Николая или что-нибудь такое сделать другое, только бы он не крутил
глазами.
Что это, как я расписалась? В висках у меня стучит. Ни с того ни с сего на
глазах слезы. Должно
быть, мне уж чересчур тоскливо, или это от лампы. Кажется, Володька захныкал. Пойду и отшлепаю этого скверного мальчишку; а то он всю ночь
будет куксить.
Посмотришь ей так прямо в
глаза и спросишь себя:"Что у нее там:
есть что-нибудь в голове, или один пар?..
Ехать мне в четверг к Плавиковой? Глупости! Что я там
буду делать? Сидеть дурой и хлопать
глазами, когда
будут вспоминать разных Алексеев Степанычей. Благодарю покорно.
Плавикова продолжала приставать к косматому поэту. Он облокотился на стол и сделал пресмешную гримасу: рот скривил и полузакрыл
глаза. Должно
быть, поэты всегда так читают.
Но будто им весело? — спрашивала я себя. По крайней мере три четверти мужчин сидят, выпуча
глаза, или стоят и глупо улыбаются. Я ни к кому не подходила, и на меня никто не обратил внимания: я
была уж очень укутана. На танцы мне не хотелось смотреть. Говорят, что это все наемные танцоры. Из ложи я заметила только одного пьеро. Наверно, куафер. Он меня рассмешил, очень уж ломался, и руками, и ногами…
Я совсем растерялась. Чувствую: в виски бьет, в
глазах позеленело. Девчонка, как
есть, деревенская девчонка!
Сестра Елены вытаращила
глаза, начала произносить какую-то молитву на французском языке. Все поникли головами. Эффект
был самый глупый. Им бы уж лучше взять себе какого-нибудь аббата, чтоб он им католические проповеди читал… Какая аффектация! Боже ты милосердный!.. Все как-то в нос и с воздыханиями. Я сначала подумала, что это нарочно.
Я вот смеюсь тоже над гомеопатией, смеюсь всегда над магнетизмом. Действительно, я
была раз на séance [сеансе (фр.).], такая глупость, шарлатанство! Какой-то француз при мне водил, водил руками по ясновидящей, потом взял в рот какую-то маленькую гармонику и начал гудеть. Это, видите ли, чтобы привести ее в восторженное состояние. Уж она кувыркалась, кувыркалась, голову совсем закатила назад, в
глазах остались одни белки. А я подсела к ней, взяла ее за руку и спрашиваю...
Я ее всегда побаивалась. Она слишком резка. Она всем говорит в
глаза невозможные вещи. Я даже не нахожу, чтоб ее резкости
были умны. За это, может
быть, ее и уважают. Разумеется, если б она не
была урожденная светлейшая княжна Б., ее бы послали к черту на кулички.
Неужели мы с Домбровичем
будем продолжать такие философические разговоры? Вот уже третья неделя, как в моей тетради больше почти ничего нет. Ну что ж такое. Он меня учит уму-разуму. Он мне
глаза открывает…
Я превращусь в собаку,
буду целый день смотреть в
глаза румяного болвана и в моем обожании превращусь в животное, да, в животное!
Чего мне еще нужно?
Есть у меня молодость, хорошее состояние, полная свобода, везде меня ласкают, да вдобавок мой грешок никому не колет
глаза и не требует от меня ни малейшей тревоги, не изменяет даже моих привычек.
На ее
глаза и губы я просто загляделась. Quelque chose de Clémence [В ней
есть что-то от Клеманс (фр.).].
За чаем мы проболтали часа два. Я все занималась Капитолиной Николаевной, и мне
было очень весело. Какая прелестнейшая женщина и, главное, какая вкусная! От нее как-то иначе пахнет, чем от нас всех. Вот уж баба без всякой хитрости. Стоит только посмотреть на ее большие голубые иссера
глаза, и вы увидите, что она добрая-предобрая, любит своего Бориньку, а еще больше любит кутнуть; она и веселится, где только может. Я ей говорю...
Ариша знает все! Я вернулась с третьей субботы в пятом часу.
Было выпито солидно. Звоню. Она меня встречает, как всегда, со свечой в руках, взглянула и опустила
глаза.
Предо мной стояла женщина очень большого роста, выше меня, сухая, но стройная. Лицо ее, немного смуглое, уже с морщинами,
было не то что прозрачное, а какое-то бестелесное. С этого лица смотрели два большие черные
глаза, из-под широких бровей и длинных ресниц. Нос почти орлиный. Черные, с легкой проседью, волосы вились за уши. Худое тело выступало из серого узкого платья, без всякой отделки. Вот какую наружность имеет Лизавета Петровна.
Я смотрела на Фешу с любопытством. Она не
была похожа ни на барышню, ни на горничную. Манеры у нее живые, не подходящие совсем к ее платью; лицо бледное, немного изнуренное, впалые
глаза и какая-то престранная улыбка, точно будто она долго-долго улыбалась, да так и осталась с этой улыбкой.
Я таких лиц не видывала: совсем овальное, с несколько припухлыми щеками, как у детей; огромные
глаза с длиннейшими ресницами; смотрят эти
глаза на вас прямо, не мигая; носик точно точеный; цвет губ и щек такой свежий, точно будто она
была подкрашена.
И в самом деле, как я смешна
была и нелепа в их
глазах. Видят они: барыня молодая, нарядная, приходит в солдатский увеселительный дом и стоит дурой… Они сейчас же должны
были понять, что эта барыня от безделья суется не в свое дело, желает им читать мораль, толковать им, что они"живут в грехах", колоть им
глаза своей добродетелью, наводить тоску и срамить, когда им одно спасенье: заливать свой загул вином!
Только что мы кончили
пить кофеи, является la demoiselle en question [особа, о которой идет речь (фр.).]: бледная, востроносая, вертлявая девчонка, с хриплым голосом и воспаленными
глазами.
Слава Богу, крупу, кажется, у Володи не
будет. Зильберглянц божится и клянется. Горячечное состояние перешло в страшный коклюш. Бедный Володя! так он весь и затрясется, так и позеленеет, и
глаза смотрят на меня так жалостно.
Мы вступили в междоусобную войну с миссис Флебс. Она, как видно, не желает уступить мне ни капельки своих прав на Володю. Я уважаю в ней всякие добродетели; но теперь я сама собственными
глазами убедилась, что ее характер не годится для ребенка, вышедшего из того состояния, когда его нужно только мыть,
поить, кормить и одевать. Она слишком сурова и требовательна. У Володи натура нервная, а ум
будет, кажется, не очень быстрый. Нет ничего легче, как запугать его на первых порах.
Комнатками Степы я очень довольна. На них я обратила главную свою заботливость. Комната у Володи прекрасная, а ребенку кроме простора и чистоты ничего не нужно. А Степа ведь физикус. Он человек работающий. Ему нужен кабинетный комфорт. Я хотела, чтоб его рабочая комнатка дышала веселостью, чтоб
были цветы и зелень, чтоб женский
глаз и женская рука виднелись во всем и смягчали для него добровольное уединение.
— Я пришел к непоколебимому убеждению, Маша, что две трети нашей русской неумелости вызваны полным отсутствием какой бы то ни
было выработки тех сторон нашей организации, которые служат нынешнему выражению. Мы не умеем ни хорошенько ходить, ни прилично
есть, ни вовремя молчать… А чего уж радикально не умеем: так это — двигать целесообразно руками, ногами, мышцами лица,
глазами и языком, когда мы говорим.
— Поработаем вместе, Маша. А главное, изучи хорошенько маленькие особенности твоего сына. Здесь, на даче, он постоянно на твоих
глазах. Я тоже
буду немножко следить за ним. Если хочешь, сообщай мне каждый день твои наблюдения. Такая работа поможет тебе выяснять свои собственные интеллигентные средства.
Природу я совсем не знала, потому что представляла себе любовь к ней чем-то особенным, на что способны одни только сочинители, поэты. Теперь я вижу, что привязываться к природе вовсе не трудно. Нравится вам
быть на вольном воздухе, не скучно вам в лесу, приятно поваляться на траве, следят ваши
глаза за всяким новым предметом: облако ли то, пригорок, деревцо, отблеск солнца… вот вы и любите природу. Поживите так несколько дней в дружбе с нею, и вам уже она нужна каждый день…
Во мне не
было ни малейшей тревоги. Я дурачилась… Мне приятно
было смотреть на это крупное, резкое, роковое лицо. Он тоже взглянул на меня. Ему, может
быть, и хотелось геройствовать; но
глаза выдавали его. Они глядели так просительно, так глубоко, почти восторженно.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом
был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое
было амбре, чтоб нельзя
было войти и нужно бы только этак зажмурить
глаза. (Зажмуривает
глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Хлестаков. Оробели? А в моих
глазах точно
есть что-то такое, что внушает робость. По крайней мере, я знаю, что ни одна женщина не может их выдержать, не так ли?
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда
будет. (Окидывает
глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
Марья Антоновна. Нейдет, я что угодно даю, нейдет: для этого нужно, чтоб
глаза были совсем темные.
Вздрогнула я, одумалась. // — Нет, — говорю, — я Демушку // Любила, берегла… — // «А зельем не
поила ты? // А мышьяку не сыпала?» // — Нет! сохрани Господь!.. — // И тут я покорилася, // Я в ноги поклонилася: // —
Будь жалостлив,
будь добр! // Вели без поругания // Честному погребению // Ребеночка предать! // Я мать ему!.. — Упросишь ли? // В груди у них нет душеньки, // В
глазах у них нет совести, // На шее — нет креста!