Неточные совпадения
— Да, надо, а то совсем будет плохо… Этот полковник Прыжов… хорошо себя ведет, я его за это люблю… Вы ведь знаете: когда мужчина, который может считать себя видным… ну, и в таком полку служит, начнет за кем-нибудь ухаживать и
увидит, что надеяться ему трудно… на
успех, он сейчас же разозлится и
не может даже продолжать знакомства… А m-r Прыжов — гораздо добрее или умнее, как хотите… Мы с ним и теперь большие друзья.
Неточные совпадения
— А уж и
не знаю, чего вам пожелать с своей стороны! — подхватил Раскольников, уже начинавший спускаться с лестницы, но вдруг опять оборачиваясь к Порфирию, — пожелал бы больших
успехов, да ведь
видите, какая ваша должность комическая!
—
Вижу, что ты к беседе по душам
не расположен, — проговорил он, усмехаясь. — А у меня времени нет растрясти тебя. Разумеется, я — понимаю: конспирация! Третьего дня Инокова встретил на улице, окликнул даже его, но он меня
не узнал будто бы. Н-да. Между нами — полковника-то Васильева он ухлопал, — факт! Ну, что ж, — прощай, Клим Иванович!
Успеха!
Успехов желаю.
Говоря это, он достал с воза теплые вязаные перчатки и подал их мне. Я взял перчатки и продолжал работать. 2 км мы шли вместе, я чертил, а крестьянин рассказывал мне про свое житье и ругательски ругал всех и каждого. Изругал он своих односельчан, изругал жену, соседа, досталось учителю и священнику. Надоела мне эта ругань. Лошаденка его шла медленно, и я
видел, что при таком движении к вечеру мне
не удастся дойти до Имана. Я снял перчатки, отдал их возчику, поблагодарил его и, пожелав
успеха, прибавил шагу.
Один из тузов, ездивший неизвестно зачем с ученою целью в Париж, собственными глазами
видел Клода Бернара, как есть живого Клода Бернара, настоящего; отрекомендовался ему по чину, званию, орденам и знатным своим больным, и Клод Бернар, послушавши его с полчаса, сказал: «Напрасно вы приезжали в Париж изучать
успехи медицины, вам незачем было выезжать для этого из Петербурга»; туз принял это за аттестацию своих занятий и, возвратившись в Петербург, произносил имя Клода Бернара
не менее 10 раз в сутки, прибавляя к нему
не менее 5 раз «мой ученый друг» или «мой знаменитый товарищ по науке».
В конце 1843 года я печатал мои статьи о «Дилетантизме в науке»;
успех их был для Грановского источником детской радости. Он ездил с «Отечественными записками» из дому в дом, сам читал вслух, комментировал и серьезно сердился, если они кому
не нравились. Вслед за тем пришлось и мне
видеть успех Грановского, да и
не такой. Я говорю о его первом публичном курсе средневековой истории Франции и Англии.