Со стороны величайшее чудо истории не видно, неверующему нельзя доказать, что Христос воскрес, тут нет доказательного насилия, но тот, кто увидел это чудо, кто поверил в него,
тот знает, что мертвые встанут для вечной жизни.
Неточные совпадения
Только вера
знает, что рефлексия критической гносеологии над
тем, реально ли бытие и может ли оно быть познано, есть ложь.
Наука ничего не
знает о
том едином разуме, который в силах был бы отрицать чудесное.
В теософических течениях нашего времени нельзя не видеть возрождения гностицизма; это все
то же желание
узнать, не поверив,
узнать, ни от чего не отрекаясь и ни к чему не обязываясь, благоразумно подменив веру знанием.
Когда кантианец так твердо
знает, что в опыте не может быть чуда,
то это понятно, потому что опыт кантианца конструирован рациональными категориями, он сознательно в тисках, на живой опыт надет намордник, и он укусить не может.
Когда я житейски говорю, что твердо
знаю о существовании души у моего ближнего,
то этим я утверждаю элементарную метафизику, основу метафизики наукообразной.
Мы видим и
знаем то, что полюбили и избрали, а
то, от чего отпали, что отвергли,
то перестаем видеть и
знать.
Это все
то же желание
знать невидимые вещи и неспособность в них верить, отказ от подвига веры.
Ведь закономерность действия сил природы ничего не говорит о невозможности существования иных сил и ничего не
знает о
том, что произойдет, когда иные силы войдут в наш мир.
То же я
знаю и обо всем объеме бытия, которое не зависит ни от какого суждения, хотя бы от суждения «сознания вообще», как утверждают гносеологи.
У риккертианцев получается очень смешной вывод: все мистики,
те мистики, которых
знает история, все эти Эккерты, Бемы, Сведенборги, Баадеры, Соловьевы, все они оказываются рационалистами.
А вот
те, которых мы
знаем как явных рационалистов и позитивистов,
те, у кого жизнь не была реализацией и объективацией мистики,
те, вероятно, настоящие мистики.
Вот место в книге Лосского, которое изобличает онтологическую ее подкладку: «Наряду с этим миром конечных вещей мы если не
знаем,
то все же чуем присутствие иного мира, мира абсолютного, где существенная сторона утверждения сохраняется, а отрицания нет: там нет исключительности, внеположности, ограниченности конечного мира.
Наука говорит правду о «природе», верно открывает «закономерность» в ней, но она ничего не
знает и не может
знать о происхождении самого порядка природы, о сущности бытия и
той трагедии, которая происходит в глубинах бытия, это уже в ведении не патологии, а физиологии — учения о здоровой сущности мира, в ведении метафизики, мистики и религии.
Но ложь пантеистического сознания в
том, что оно смешивает все со всем, не отличает Творца от творения, не
знает истины о Троичности, не чувствует мистической диалектики бытия и совершающейся в ней драмы с Лицами.
Христос был распят
тем миром, который ждал своего мирского царя, ждал князя этого мира и не имел
той любви к Отцу, которая помогла бы
узнать Сына.
Но весь смысл явления Христа миру в
том и заключается, чтобы мир свободно
узнал Христа, полюбил Царя в образе Распятого, увидел божественную мощь в кажущемся бессилии и беспомощности.
Самые позитивные историки
знают, что после Христа ось мировой истории изменила свое направление; Христос стал
темой мировой истории.
Св. Исаак Сирианин говорит: «Когда вожделение любви Христовой не препобеждает в тебе до
того, чтобы от радости о Христе быть тебе бесстрастным во всякой скорби своей: тогда
знай, что мир живет в тебе более, нежели Христос.
Для
того же, кто не верит, свободного избрания не совершает, кто только
знает видимые, принуждающие вещи, для
того Христос погиб на кресте и больше ничего.
— Состояние у меня, благодарение богу, изрядное. Командовал-с; стало быть, не растратил, а умножил-с. Следственно, какие есть насчет этого законы —
те знаю, а новых издавать не желаю. Конечно, многие на моем месте понеслись бы в атаку, а может быть, даже устроили бы бомбардировку, но я человек простой и утешения для себя в атаках не вижу-с!
Я плачу… если вашей Тани // Вы не забыли до сих пор, //
То знайте: колкость вашей брани, // Холодный, строгий разговор, // Когда б в моей лишь было власти, // Я предпочла б обидной страсти // И этим письмам и слезам. // К моим младенческим мечтам // Тогда имели вы хоть жалость, // Хоть уважение к летам… // А нынче! — что к моим ногам // Вас привело? какая малость! // Как с вашим сердцем и умом // Быть чувства мелкого рабом?
Неточные совпадения
Купцы. Так уж сделайте такую милость, ваше сиятельство. Если уже вы,
то есть, не поможете в нашей просьбе,
то уж не
знаем, как и быть: просто хоть в петлю полезай.
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не
знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет,
то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом,
то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Аммос Федорович. А черт его
знает, что оно значит! Еще хорошо, если только мошенник, а может быть, и
того еще хуже.
Хлестаков. Право, не
знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не
те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с
тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра
тому кобелю, которого вы
знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у
того и у другого.