Христос вошел в творение, воплотился в нем, чтобы вернуть его к Творцу, чтобы обожить человеческую природу, божественную
по идее Творца, но ставшую греховной после своего отпадения.
Дух восстанавливает творение
по идее Бога, по Логосу, соборно утверждает бытие в Боге, собирает разорванные и порабощенные грехом части творения.
Неточные совпадения
Идея науки, единой и всеразрешающей, переживает серьезный кризис, вера в этот миф пала, он связан был с позитивной философией и разделяет ее судьбу; сама же наука пасть не может, она вечна
по своему значению, но и смиренна.
Земной дух человечества, пошедшего
по пути змия, загипнотизировал человека заманчивой
идеей прогресса и грядущего в конце прогресса земного рая, и так обольщен был человек, что не заметил безумия своего служения прогрессу и своего подчинения счастливцам грядущего рая.
По плану творения космос дан как задача, как
идея, которую должна творчески осуществить свобода тварной души.
Идея Единого Бога или Бога Отца сама
по себе не делает понятным ни распад между творением и Творцом, ни возврат творения Творцу, не осмысливает мистическое начало мира и его истории.
Мир сотворен Богом через Логос, через Смысл, через
идею совершенства творения, предвечно пребывающую в Боге и равную Ему
по достоинству.
Дитя-Логос — совершенное, равное Отцу
по достоинству, столь же божественное, как и Сам Отец, дитя это есть творение, как космос, как
идея бытия, каким оно должно быть.
Дитя-мир — несовершенное, не равное Отцу
по достоинству, не осуществленная
идея бытия, бытие, смешанное с небытием.
Процесс истории не есть прогрессирующее возвращение человечества к Богу
по прямой линии, которое должно закончиться совершенством этого мира: процесс истории двойствен; он есть подготовление к концу, в котором должно быть восстановлено творение в своей
идее, в своем смысле, освобождено и очищено человечество и мир для последнего выбора между добром и злом.
Почему великая, святая
идея теократии, Града Божьего, стала ненавистной новому человечеству, почему оно отказалось от томления
по небу, почему ничего не вышло с грандиозным опытом охристианить мир без остатка?
[Фаланстер (франц.) — дом-дворец, в котором,
по идее французского социалиста-утописта Фурье (1772–1837), живет «фаланга», то есть ячейка коммунистического общества будущего.]
Но если ему надо, для своей идеи, перешагнуть хотя бы и через труп, через кровь, то он внутри себя, по совести, может, по-моему, дать себе разрешение перешагнуть через кровь, — смотря, впрочем,
по идее и по размерам ее, — это заметьте.
Скажут, глупо так жить: зачем не иметь отеля, открытого дома, не собирать общества, не иметь влияния, не жениться? Но чем же станет тогда Ротшильд? Он станет как все. Вся прелесть «идеи» исчезнет, вся нравственная сила ее. Я еще в детстве выучил наизусть монолог Скупого рыцаря у Пушкина; выше этого,
по идее, Пушкин ничего не производил! Тех же мыслей я и теперь.
Русское национальное самосознание должно полностью вместить в себя эту антиномию: русский народ по духу своему и по призванию своему сверхгосударственный и сверхнациональный народ,
по идее своей не любящий «мира» и того, что в «мире», но ему дано могущественнейшее национальное государство для того, чтобы жертва его и отречение были вольными, были от силы, а не от бессилия.
Неточные совпадения
Лишь в позднейшие времена (почти на наших глазах) мысль о сочетании
идеи прямолинейности с
идеей всеобщего осчастливления была возведена в довольно сложную и не изъятую идеологических ухищрений административную теорию, но нивеляторы старого закала, подобные Угрюм-Бурчееву, действовали в простоте души единственно
по инстинктивному отвращению от кривой линии и всяких зигзагов и извилин.
— Нам вот все представляется вечность как
идея, которую понять нельзя, что-то огромное, огромное! Да почему же непременно огромное? И вдруг, вместо всего этого, представьте себе, будет там одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а
по всем углам пауки, и вот и вся вечность. Мне, знаете, в этом роде иногда мерещится.
По наблюдениям же его, болезнь пациента, кроме дурной материальной обстановки последних месяцев жизни, имеет еще некоторые нравственные причины, «есть, так сказать, продукт многих сложных нравственных и материальных влияний, тревог, опасений, забот, некоторых
идей… и прочего».
— Социализм,
по его
идее, древняя, варварская форма угнетения личности. — Он кричал, подвывая на высоких нотах, взбрасывал голову, прямые пряди черных волос обнажали на секунду угловатый лоб, затем падали на уши, на щеки, лицо становилось узеньким, трепетали губы, дрожал подбородок, но все-таки Самгин видел в этой маленькой тощей фигурке нечто игрушечное и комическое.
Они раздражали его тем, что осмеливались пренебрежительно издеваться над социальными вопросами; они, по-видимому, как-то вырвались или выродились из хаоса тех
идей, о которых он не мог не думать и которые, мешая ему жить, мучили его.