Весь опыт
новой философии громко свидетельствует о том, что проблемы реальности, свободы и личности могут быть истинно поставлены и истинно решены лишь для посвященных в тайны христианства, лишь в акте веры, в котором дается не призрачная, а подлинная реальность и конкретный гнозис.
Неточные совпадения
Логоса нет в
новой и новейшей
философии, нет его даже у Гегеля, нет его там, где царствует рационализм.
Новым, не рационалистическим духом веет также от
философии Бергсона.
Само зарождение автономной
философии нового времени заключало уже в себе грех рационалистической разорванности и рассеченности, как мы видели в предшествующей главе.
Новая религиозная
философия имеет главной своей опорой не индийский трансцендентализм, всегда акосмический, а греческий реализм.
Лосский сам очень критицист и очень эмпирик, и он кует
новое оружие против последних слов европейской
философии.
Европейская рационалистическая
философия нового времени вращается в сфере мышления, оторванного от своих живых корней, критически-сознательно отделенного от бытия.
Все оттенки отвлеченного рационалистического мышления уже изжиты,
нового выдумать нельзя ничего, можно только варьировать старое, что и делает на разные лады современная немецкая
философия.
Книга Лосского должна послужить окончанию кризиса, который выведет
философию на
новый путь.
Стремления Лосского очень знаменательны: они изобличают глубокий кризис современной
философии и неизбежность перехода на
новый путь.
Но думаю, что этот
новый путь не может быть отвлеченным, он органический, он соединит знание с верой, сделает
философию сознательно религиозной.
Философия должна сознательно преодолеть рационализм, отказаться от самодовольства и по-новому сделаться функцией религиозной жизни; мышление должно стать органической функцией жизни, субъект — воссоединиться с своими бытийственными корнями.
В свете органической религиозной
философии старый спор знания с верой получает совсем иной и
новый смысл.
Ясно, что множественность и повторяемость в индийской
философии и религии, отрицание смысла конкретной истории, допущение скитания душ по разным краям бытия, по темным коридорам и индивидуального спасения этих душ путем превращения в
новые и
новые формы — все это несовместимо с принятием Христа и с надеждой на спасительный конец истории мира.
Так, напр., гениальный Иоанн Скотт Эригена многое предвосхитил в
философии Шеллинга и Гегеля.] чем с новейшей,
новая общественность — с теократией,
новая религиозная жизнь будет как бы восстановлением средневековья, но освобожденного от дуализма, переведшего томление в реальность.
Социализм и анархизм, декадентство и мистика, разочарование в науке и пустота новейшей
философии, небывалое еще ощущение личности и сознание неизбежности
нового общества, мучительное обострение проблемы пола — все это ведет к какому-то пределу, к таинственному еще разрешению.
Свята и любовь, свято и искусство, свята и
философия как творческий подъем и вдохновение, как творческий путь к
новому Космосу, созидать который Бог призвал человечество.
Одно время, читая Шопенгауера, он подставил на место его воли — любовь, и эта
новая философия дня на два, пока он не отстранился от нее, утешала его; но она точно так же завалилась, когда он потом из жизни взглянул на нее, и оказалась кисейною, негреющею одеждой.
Был еще слух, что молодой русский, бывший помещик, явился к величайшему из европейских мыслителей XIХ века, отцу
новой философии, немцу, и сказал ему так: «у меня 30 000 талеров; мне нужно только 5 000; остальные я прошу взять у меня» (философ живет очень бедно).
Это был разрыв с онтологической традицией Парменида, Платона, Аристотеля, Фомы Аквината, многих течений
новой философии вплоть до Вл. Соловьева с его учением о всеединстве.
Является свидетельством эллинской мудрости и благочестия тот факт, что в греческом умозрении вопросу о первоматерии мира было посвящено столь исключительное внимание, причем в учениях Платона, Аристотеля и Плотина он получил завершенное, исчерпывающее рассмотрение, к которому
новая философия ничего не умела прибавить.
Неточные совпадения
— Совет невежды! В тот век, когда Бергсон начинает
новую эру в истории
философии…
Он неохотно и ‹не› очень много затратил времени на этот труд, но затраченного оказалось вполне достаточно для того, чтоб решительно не согласиться с
философией истории, по-новому изображающей процесс развития мировой культуры.
С властью объективизма, в реалистической или идеалистической форме, порывает лишь экзистенциальная
философия, хотя она и принимает разные направления и может срываться в
новую форму объективизма, как, например, у Хайдеггера при освобождении от старой терминологии.
Он всюду бросался; постучался даже в католическую церковь, но живая душа его отпрянула от мрачного полусвета, от сырого, могильного, тюремного запаха ее безотрадных склепов. Оставив старый католицизм иезуитов и
новый — Бюше, он принялся было за
философию; ее холодные, неприветные сени отстращали его, и он на несколько лет остановился на фурьеризме.
В
философии нового времени христианство проникает в мысль, и это выражается в перенесении центральной роли с космоса на человека, в преодолении наивного объективизма и реализма, в признании творческой роли субъекта, в разрыве с догматическим натурализмом.