Неточные совпадения
Прав Вейнингер, когда говорит, что в каждом человеке заложено
начало гениальности и каждый может
быть в иные минуты жизни гениальным.
Но религиозный синтез не может
быть дан лишь в конце, лишь в результате аналитико-дифференцирующего процесса, лишь для будущих поколений, он дан и в
начале, дан для всех живших и живущих, дан как истина, хранимая вселенской Церковью, как древняя мудрость.
Даже германский идеализм
начала XIX века, идеализм Фихте, Гегеля и Шеллинга, при всей своей творческой мощи не в силах
был справиться с этими роковыми для всякой философии проблемами.
Теория Гарнака о том, что догматы
были рационализацией христианства, интеллектуализмом, внесением
начал греческой философии, опровергается всей историей Церкви, которая учит, что все догматы
были мистичны и безумны, опытны и для разума человеческого антиномичны, ереси же
были рационалистичны, человеческим разумом устраняли антиномичность,
были выдумкой человеческой.
Логически нелепо
было бы требовать гносеологического обоснования точки зрения, которая с самого
начала отвергает подобную компетенцию гносеологии.
В акте веры
есть уже
начало искупления вины, и в нем дано виденье невидимых вещей иного мира.
Знание потому
есть жизнь самого бытия, и потому в самом бытии происходит то, что происходит в знании, потому так, что в познающем субъекте и в познаваемом объекте, в мышлении и в бытии живет и действует тот же универсальный разум, Логос —
начало божественное, возвышающееся над противоположностями.
Разум не
есть начало рассудочное, интеллектуальное, это цельный, солнечный дух в мире и в человеке.
Грех
есть источник всех категорий, над которыми рефлектирует гносеология, не понимая первоисточника всего того, с чем имели дело, так как
начинает с вторичного.
Логос не
есть отвлеченное рациональное
начало, Логос — органичен, в нем процесс познания
есть функция живого целого, в нем мышление
есть само бытие.
Конец мировой трагедии так же предвечно дан, как и ее
начало; само время и все, что в нем протекает,
есть лишь один из актов трагедии, болезнь бытия в момент его странствования.
Диавол
есть только первая в зле тварь, в нем воплотилось
начало, противоположное Сыну Божьему, он
есть образ творения, каким оно не должно
быть.
Древний змий соблазнял людей тем, что они
будут как боги, если пойдут за ним; он соблазнял людей высокой целью, имевшей обличие добра, — знанием и свободой, богатством и счастьем, соблазнял через женственное
начало мира — праматерь
Еву.
Свобода творения в
начале мировой истории
была сознана формально и потерялась в грехе; в конце мировой истории она должна
быть сознана материально и обретена в совершившемся искуплении.
История человечества на земле
есть трагедия бытия в нескольких актах; она имеет
начало и конец, имеет неповторимые моменты внутреннего развивающегося действия; в ней каждое явление и действие имеет единственную ценность.
Логос, Смысл творения, Слово
было в
начале, Слово это
было в Боге и Слово
было Богом.
Сын Бога и
есть божественное, идеальное, абсолютно совершенное
начало человечности — богосыновства, любящего Отца и Отцом любимого.
Дух
есть носитель соборного божественного
начала, соборной любви; восстанавливающей единство мировой души.
Начало зла и образ диавола не
есть самобытная сила, конкурирующая с Богом, а — карикатура бытия, дух небытия.
Впрочем, возрождение языческое может иметь значение для возрождения христианского потому, что в язычестве
было объективно-космическое
начало церкви и правда язычества может
быть противопоставлена субъективности протестантизма и духовного христианства.
Протестантизм
был не только разрывом с Церковью, но и здоровой реакцией против уклонов католичества, против вырождения Церкви; протестантизм пытался восстановить свободу Христову, которая
была окончательно утрачена; в протестантизме утверждалось личное
начало, которое лежало в основе религии Христа.
Протестантизм в
начале своем
был мистичен, [Германская мистика и
есть то, что
было великого и вечного в протестантизме.] но не имел в себе творческих религиозных сил, нес с собой лишь отрицательную правду и в дальнейшем своем развитии перешел в рационализм.
Если в католичестве
было ложное, сбившееся с пути учение о церкви, хотя
была сама Церковь, то в протестантизме сама идея церкви
начала постепенно истребляться.
Ту же правду, которая провозглашена
была протестантизмом и
была началом революции человеческого духа, еще смелее и крайнее утверждал гуманизм.
Религиозное сознание видит в истории трагедию, которая имела
начало и
будет иметь конец.
Зло не
есть самобытное и абсолютное
начало бытия, зло
есть творение, отпавшее от Бога и обоготворившее себя и свои силы.
Принудительное государство, как и принудительное знание, нужны природному миру и природному человечеству, но эти принудительно-природные
начала не могут
быть внесены в церковь и в веру.
Чистая мистика переживаний, мистика субъективная и духовная ниже мистики языческой, в которой
было начало объективно-космическое.
В России в
начале XIX века
было довольно сильное мистическое движение, много
было мистических кружков,
была обширная мистическая литература, переводная и оригинальная.
Это должно
было бы
быть предостережением для русского мистического движения
начала XX века.
Свобода
есть не только цель и конец мистической жизни, свобода
есть также основа и
начало этой жизни.
Тогда Иоанн, который оставался в стороне,
начнет свое священство Любви,
будет жить в душах новых пап».
Скоро,
быть может, мы увидим возрождение католической литературы, подобное тому, которое видело
начало XIX века.