Теория Гарнака о том, что догматы были рационализацией христианства, интеллектуализмом, внесением начал греческой философии, опровергается всей
историей Церкви, которая учит, что все догматы были мистичны и безумны, опытны и для разума человеческого антиномичны, ереси же были рационалистичны, человеческим разумом устраняли антиномичность, были выдумкой человеческой.
Неточные совпадения
Но на том же основании, на котором Кант не признается рационалистом, рационалистами должны быть признаны Эккерт и Бёме, блаженный Августин и Скотт Эригена, католики и православные, все верующие в
Церковь и все, все те, кого в
истории принято называть мистиками.
Идея переселения души, отделения души от плоти этого мира и перехода из этого мира в совершенно иной, противоположна вере в воскресение плоти и космическое спасение человечества и мира путем
Церкви и
истории.
В исторической судьбе человечества неизменно сопутствует ему Промысел Божий; в
истории есть сфера перекрещивающегося соединения человечества с Божеством, есть мистическая
церковь, в которой восстанавливается человечество в своей свободе и достоинстве, которая предупреждает окончательную гибель человека, поддерживает его в минуты ужаса и переходящего все границы страдания.
В христианской
истории совершили свой великий подвиг самоотречения и аскетической победы над природой христианские святые, из которых состоит подлинная
Церковь Христова.
Высшая точка христианской
истории — аскетический подвиг святых
Церкви Христовой, подвиг самоотречения и победы над природой, лишь на поверхности противоречит идее
истории, в подвиге этом — лишь кажущийся выход из процесса
истории.
В конце
истории воплотится сила зла,
церковь диавола.
Церковь не раз переживала трудные минуты в своей
истории, и всегда в ней находились праведники, которыми держалась ее святыня.
Мирское общество и языческое государство могут покоряться
церкви и служить ей, могут в путях
истории защищать веру и воспитывать человечество, но из недр
церкви принуждение идти не может и никогда не шло.
Взаимопроникновение и смешение благодатного и свободного порядка
церкви с принудительным и законническим порядком государства в
истории есть не только победа благодати и свободы над принуждением и законом, но и вечная угроза возобладания принуждения и закона над свободой и благодатью.
Никогда еще за всю христианскую
историю не ставился так остро вопрос о взаимоотношении мистики и
церкви.
Никогда еще мы не были так близки к окончательному осознанию той религиозной истины, что не только
Церковь как живая историческая плоть — мистична, но что мистична и сама
история с ее иррациональной плотью, и сама культура — мистична.
Поэтому
Церковь берет бремя мировой
истории, не считает возможным его сбросить.
Практическая жизненная программа для России может быть сосредоточена лишь вокруг проблемы Востока и Запада, может быть связана лишь с уготовлением себя к тому часу
истории, в который столкновение восточного и западного мира приведет к разрешению судеб
Церкви.
Католичество не одолеют и впредь, потому что в
истории его жили не только грехи человеческие, жила в ней и вселенская
Церковь Христова.
Но обожествление это совершается в жизни святых, в святыне
церкви, в старчестве, оно не переносится на путь
истории, в общественность, не связано с волей и властью.
Абсолютная святыня православной
церкви, святыня св. Максима Исповедника, св. Макария Египетского и св. Серафима Саровского, став динамической силой всемирной
истории и всемирной культуры, приведет к сакраментальному завершению
истории, к богочеловеческому исходу из трагических противоречий нашего бытия.
Но, прочтя потом
историю церкви католического писателя и историю церкви православного писателя и увидав, что обе церкви, непогрешимые по сущности своей, отрицают одна другую, он разочаровался и в Хомяковском учении о церкви, и это здание рассыпалось таким же прахом, как и философские постройки.
— Нет, — ответил Самгин, оглядываясь, — все вокруг как будто изменилось, потемнело, сдвинулось теснее, а Марина — выросла. Она спрашивала его, точно ученика, что он читал по истории мистических сект, по
истории церкви? Его отрицательные ответы смешили ее.
— Тогда они устно слышали от него учение, а мы ныне из книг божественных оное почерпаем: нас, священников, и философии греческой учили, и риторике, и
истории церкви христианской, — нам можно разуметь священное писание; а что же их поп и учитель — какое ученье имел? Он — такой же мужик, только плутоватей других!
Неточные совпадения
— Лозунг командующих классов — назад, ко всяческим примитивам в литературе, в искусстве, всюду. Помните приглашение «назад к Фихте»? Но — это вопль испуганного схоласта, механически воспринимающего всякие идеи и страхи, а конечно, позовут и дальше — к
церкви, к чудесам, к черту, все равно — куда, только бы дальше от разума
истории, потому что он становится все более враждебен людям, эксплуатирующим чужой труд.
Он читал Бокля, Дарвина, Сеченова, апокрифы и творения отцов
церкви, читал «Родословную
историю татар» Абдул-гази Багодур-хана и, читая, покачивал головою вверх и вниз, как бы выклевывая со страниц книги странные факты и мысли. Самгину казалось, что от этого нос его становился заметней, а лицо еще более плоским. В книгах нет тех странных вопросов, которые волнуют Ивана, Дронов сам выдумывает их, чтоб подчеркнуть оригинальность своего ума.
— Надо. Отцы жертвовали на
церкви, дети — на революцию. Прыжок — головоломный, но… что же, брат, делать? Жизнь верхней корочки несъедобного каравая, именуемого Россией, можно озаглавить так: «
История головоломных прыжков русской интеллигенции». Ведь это только господа патентованные историки обязаны специальностью своей доказывать, что существуют некие преемственность, последовательность и другие ведьмы, а — какая у нас преемственность? Прыгай, коли не хочешь задохнуться.
— Ее
история перестает быть тайной… В городе ходят слухи… — шептала Татьяна Марковна с горечью. — Я сначала не поняла, отчего в воскресенье, в
церкви, вице-губернаторша два раза спросила у меня о Вере — здорова ли она, — и две барыни сунулись слушать, что я скажу. Я взглянула кругом — у всех на лицах одно: «Что Вера?» Была, говорю, больна, теперь здорова. Пошли расспросы, что с ней? Каково мне было отделываться, заминать! Все заметили…
Нет недостатка ни в полноте, ни в отчетливости по всем частям знания: этнографии, географии, топографии, натуральной
истории; но всего более обращено внимание на состояние
церкви между обращенными, успехам которой он так много, долго и ревностно содействовал.