Одним словом, он основательно изучил
мифологию и хотя любил прикидываться благочестивым, но,
в сущности, был злейший идолопоклонник.
Он прочел все, что было написано во Франции замечательного по части философии и красноречия
в XVIII веке, основательно знал все лучшие произведения французской литературы, так что мог и любил часто цитировать места из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона; имел блестящие познания
в мифологии и с пользой изучал, во французских переводах, древние памятники эпической поэзии, имел достаточные познания
в истории, почерпнутые им из Сегюра; но не имел никакого понятия ни о математике, дальше арифметики, ни о физике, ни о современной литературе: он мог
в разговоре прилично умолчать или сказать несколько общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда не читал их.
Эта власть замкнутостью и полнотой равнялась власти Орфея [Орфей —
в древнегреческой
мифологии — певец, пение которого очаровывало не только людей, но и диких зверей, деревья, скалы, реки.].
— Вон куда —
в мифологию метнул! — промолвил Базаров. — Сейчас видно, что
в свое время сильный был латинист! Ведь ты, помнится, серебряной медали за сочинение удостоился, а?
— Я полагаю, пора путешественникам
в объятия к Морфею, [Морфей — бог сна
в античной
мифологии.] — заметил Василий Иванович.