Неточные совпадения
Отречение от разума мира сего — безумие в Боге
есть высший подвиг свободы, а не рабство и мракобесие: отречением от малого разума, преодолением ограниченности логики обретается разум
большой, входит в свои права Логос.
Малый разум
есть ratio, он рационалистичен,
большой разум
есть Logos, он мистичен.
Это и значит, что в «безумии», в отречении от малого разума
есть стяжание себе
большого разума, а в «мудрости мира сего», в торжестве малого разума отсутствует
большой разум,
есть «безумие перед Богом».
Поэтому дело спасения не
было делом насилия над человеком: человеку предоставлена свобода выбора, от него ждут подвига веры, подвига вольного отречения от разума этого мира и от смертоносных сил этого мира во имя разума
большого и сил благодатных и спасающих.
Неумирающая в нас связь с
большим разумом открывает нам возможность мыслить такое бытие, в котором третье не исключается, в котором все может
быть и А и не А, и белым и черным, равно как может
быть вневременным и внепространственным.
Большая часть философов допускает, что в нашем познании
есть какой-то дефект, что наш познавательный механизм — не здоровый, а больной.
Различение двух сознаний, о которых идет речь, и
есть различение рассудка и разума, или малого и
большого разума.
Разум,
большой разум познает, познает сущее, его сфера не
есть исключительно сфера переживаний, не имеющих никакого отношения к знанию.
Гносеология, в основе которой лежит идея Логоса, разума
большого, объединяющего субъект и объект,
будет не рационализмом и не иррационализмом, а сверхрационализмом.
Этим нисколько, конечно, не отрицается, что в самой действительности, в бытии мышление, познание играет
большую роль, возможно даже, что основа бытия
есть Разум, Логос.
Неонтологическая гносеология
есть лишь методологическая хитрость, придуманная для
большего влияния на критицистов.
Пространство, время, все категории познания, все законы логики
суть свойства самого бытия, а не субъекта, не мышления, как думает
большая часть гносеологических направлений.
Рационализм и эмпирический позитивизм и
есть самоутверждение отпавшего субъекта, верховенство малого разума над
большим.
Философия будущего
больше будет иметь общего с философией средневековой, [Средневековая философия не исчерпывалась схоластикой.
Ведь в св. Франциске Ассизском
больше было священства, чем в любом папе.
В самом факте
большого страдания никакой заслуги не
было и не
было бы ничего спасительного для мира.
Слишком
большое страдание может
быть недостатком смирения перед Богом, а дьявольская злоба
есть страдание самое
большое.
Государство современное, русское или иное, потому уже не смеет называться христианским, что оно не
есть государство христиан, и с
большим основанием может
быть названо государством нехристов.
Дом
был большой, старинный, и Левин, хотя жил один, но топил и занимал весь дом. Он знал, что это было глупо, знал, что это даже нехорошо и противно его теперешним новым планам, но дом этот был целый мир для Левина. Это был мир, в котором жили и умерли его отец и мать. Они жили тою жизнью, которая для Левина казалась идеалом всякого совершенства и которую он мечтал возобновить с своею женой, с своею семьей.
Характера он
был больше молчаливого, чем разговорчивого; имел даже благородное побуждение к просвещению, то есть чтению книг, содержанием которых не затруднялся: ему было совершенно все равно, похождение ли влюбленного героя, просто букварь или молитвенник, — он всё читал с равным вниманием; если бы ему подвернули химию, он и от нее бы не отказался.
Бывало, покуда поправляет Карл Иваныч лист с диктовкой, выглянешь в ту сторону, видишь черную головку матушки, чью-нибудь спину и смутно слышишь оттуда говор и смех; так сделается досадно, что нельзя там быть, и думаешь: «Когда же я
буду большой, перестану учиться и всегда буду сидеть не за диалогами, а с теми, кого я люблю?» Досада перейдет в грусть, и, бог знает отчего и о чем, так задумаешься, что и не слышишь, как Карл Иваныч сердится за ошибки.
Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и
большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка
будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Хлестаков. Черт его знает, что такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (
Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)
Больше ничего нет?
Городничий. Я бы дерзнул… У меня в доме
есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная… Но нет, чувствую сам, это уж слишком
большая честь… Не рассердитесь — ей-богу, от простоты души предложил.
Хлестаков. Вы, как я вижу, не охотник до сигарок. А я признаюсь: это моя слабость. Вот еще насчет женского полу, никак не могу
быть равнодушен. Как вы? Какие вам
больше нравятся — брюнетки или блондинки?
Осип. Любит он, по рассмотрению, что как придется.
Больше всего любит, чтобы его приняли хорошо, угощение чтоб
было хорошее.