Человек, закупоренный в себе, и
есть существо несвободное, не определяемое глубиной, а определяемое извне мировой необходимостью, в которой все разорвано, враждебно одно другому, выпало из глубины, т. е. не духовно.
Неточные совпадения
Война
есть внутренняя трагедия для каждого
существа, она бесконечно серьезна.
В христианском человечестве мессианское сознание может
быть обращено лишь вперед, лишь к Христу Грядущему, ибо по
существу это сознание — пророческое.
Все социальные учения XIX века
были лишены того сознания, что человек — космическое
существо, а не обыватель поверхностной общественности на поверхности земли, что он находится в общении с миром глубины и с миром высоты.
Но жертвы и страдания могут
быть оправданы, если видеть ту глубину всякого
существа, на которой судьба национальная, историческая и мировая
есть его собственная судьба.
Человек
был признан внешне общественным
существом, целиком определяемым общественной средой.
Человек
есть конечное
существо, в нем не раскрывается бесконечность, и смерть принадлежит к его структуре.
Человек
есть низменное
существо, но через свободу он может создать себя иным, может создать лучший мир.
Можно
было бы сопоставить мысли Сартра, Камю и др. с трагическим гуманизмом Герцена, для которого мир
был случаен и бессмыслен, но человек
был свободным
существом и мог создать лучший мир.
Человек
есть не только конечное
существо, как хочет утверждать современная мысль, он
есть также бесконечное
существо, он
есть бесконечность в конечной форме, синтез бесконечного и конечного.
Поминание Бога, как самодостаточного и бездвижного
существа,
есть ограниченная и отвлеченная рациональная мысль, такое понимание не дано в духовном опыте, в котором отношения с Богом всегда драматичны.
Ошибка гуманизма
была совсем не в том, что он утверждал высшую ценность человека и его творческое призвание, а в том, что он склонялся к самодостаточности человека и потому слишком низко думал о человеке, считая его исключительно природным
существом, не видел в нем духовного
существа.
Христос учил о человеке, как образе и подобии Божьем, и этим утверждалось достоинство человека, как свободного духовного
существа, человек не
был рабом природной необходимости.
Человек
есть природное
существо, он связан с космической жизнью многими нитями, зависит от круговорота космической жизни.
Человек
есть также личность, т. е. духовное
существо, несущее в себе образ божественного.
Если бы человек
был исключительно природным и конечным
существом, то смерть его не заключала бы в себе ничего трагического, трагична лишь смерть бессмертного
существа, устремленного к бесконечности.
Основным и роковым противоречием в судьбе европейского человека
было то, что автономия разных сфер его активности не
была автономией самого человека, как целостного
существа.
Человек не
есть экономическое
существо по преимуществу в своей глубине.
Общество не
есть ни особое
существо, ни организм.
Свобода человеческой личности не может
быть дана обществом и не может по своему истоку и признаку зависеть от него — она принадлежит человеку, как духовному
существу.
О различии между социализмом и коммунизмом
будет сказано по
существу ниже, в главе о коллективизме и марксизме.
И сам принцип прав человека
был искажен, он не означал прав духа против произвола кесаря, он включен
был в царства кесаря и означал не столько права человека, как духовного
существа, сколько права гражданина, т. е.
существа частичного.
По
существу о свободе и ее противоречиях речь
будет идти в следующей главе.
По замыслу своей книги я
буду интересоваться не метафизической идеей свободы по
существу, а главным образом ее последствиями в жизни социальной.
В более глубоком смысле свобода
есть совершеннолетие человека, сознание долга перед Богом
быть свободным
существом, а не рабом.
И ударение должно
быть сделано на человеке, как
существе духовном, чего обыкновенно не делалось в политических революциях.
Если человек
существо, целиком детерминированное природой и обществом, то не может
быть никакой свободы.
Атеизм Маркса, который как будто бы более несомненен, чем его материализм,
был вытеснением очень важных сторон человека, как духовного
существа.
А в-третьих, и главное, если даже Версилов был и прав, по каким-нибудь там своим убеждениям, не вызвав князя и решившись снести пощечину, то по крайней мере он увидит, что
есть существо, до того сильно способное чувствовать его обиду, что принимает ее как за свою, и готовое положить за интересы его даже жизнь свою… несмотря на то что с ним расстается навеки…
Ребенок, девочка с золотистыми длинными локонами и голыми ногами,
было существо совершенно чуждое отцу, в особенности потому, что оно было ведено совсем не так, как он хотел этого. Между супругами установилось обычное непонимание и даже нежелание понять друг друга и тихая, молчаливая, скрываемая от посторонних и умеряемая приличиями борьба, делавшая для него жизнь дома очень тяжелою. Так что семейная жизнь оказалась еще более «не то», чем служба и придворное назначение.
— И между тем, — продолжал он с жаром, — я бы не желал внушить вам дурное мнение о покойнице. Сохрани Бог! Это
было существо благороднейшее, добрейшее, существо любящее и способное на всякие жертвы, хотя я должен, между нами, сознаться, что если бы я не имел несчастия ее лишиться, я бы, вероятно, не был в состоянии разговаривать сегодня с вами, ибо еще до сих пор цела балка в грунтовом моем сарае, на которой я неоднократно собирался повеситься!
Неточные совпадения
Это просто со всех сторон наглухо закупоренные
существа, которые ломят вперед, потому что не в состоянии сознать себя в связи с каким бы то ни
было порядком явлений…
И действительно, когда последовало его административное исчезновение,
были найдены в подвале какие-то нагие и совершенно дикие
существа, которые кусались, визжали, впивались друг в друга когтями и огрызались на окружающих.
Такова
была внешняя постройка этого бреда. Затем предстояло урегулировать внутреннюю обстановку живых
существ, в нем захваченных. В этом отношении фантазия Угрюм-Бурчеева доходила до определительности поистине изумительной.
Дома он через минуту уже решил дело по
существу. Два одинаково великих подвига предстояли ему: разрушить город и устранить реку. Средства для исполнения первого подвига
были обдуманы уже заранее; средства для исполнения второго представлялись ему неясно и сбивчиво. Но так как не
было той силы в природе, которая могла бы убедить прохвоста в неведении чего бы то ни
было, то в этом случае невежество являлось не только равносильным знанию, но даже в известном смысле
было прочнее его.
Но как ни казались блестящими приобретенные Бородавкиным результаты, в
существе они
были далеко не благотворны. Строптивость
была истреблена — это правда, но в то же время
было истреблено и довольство. Жители понурили головы и как бы захирели; нехотя они работали на полях, нехотя возвращались домой, нехотя садились за скудную трапезу и слонялись из угла в угол, словно все опостылело им.