Неточные совпадения
Что в основе нашей государственной
политики лежат не государственный разум и
смысл, а нечто иррациональное и фантастическое, — это особенно остро чувствуется в последнее время.
Можно совсем не иметь империалистического пафоса и даже с отвращением относиться ко многим неприглядным сторонам империалистической
политики и все же признавать объективную неизбежность и объективный
смысл империализма.
Объективный
смысл империализма глубже и шире того, что на поверхности называют империалистической
политикой.
В
политике, которая в наше время играет господствующую роль, обычно говорят не об истине и лжи, не о добре и зле, а о «правости» и «левости», о «реакционности» или «революционности», хотя такого рода критерий начинает терять всякий
смысл.
Неточные совпадения
«Дмитрий нашел ‹
смысл› в
политике, в большевизме. Это — можно понять как последнее прибежище для людей его типа — бездарных людей. Для неудачников. Обилие неудачников — характерно для русской интеллигенции. Она всегда смотрела на себя как на средство, никто не учил ее быть самоцелью, смотреть на себя как на ценнейшее явление мира».
«Да, найти в жизни
смысл не легко… Пути к
смыслу страшно засорены словами, сугробами слов. Искусство, наука,
политика — Тримутри, Санкта Тринита — Святая Троица. Человек живет всегда для чего-то и не умеет жить для себя, никто не учил его этой мудрости». Он вспомнил, что на тему о человеке для себя интересно говорил Кумов: «Его я еще не встретил».
Совсем напротив, везде ясно видно, что
политика, в
смысле старого либерализма и конституционной республики, стоит у него на втором плане, как что-то полупрошедшее, уходящее.
— Знаете, я ужасно люблю в газетах читать про английские парламенты, то есть не в том
смысле, про что они там рассуждают (я, знаете, не
политик), а в том, как они между собой объясняются, ведут себя, так сказать, как
политики: «благородный виконт, сидящий напротив», «благородный граф, разделяющий мысль мою», «благородный мой оппонент, удививший Европу своим предложением», то есть все вот эти выраженьица, весь этот парламентаризм свободного народа — вот что для нашего брата заманчиво!
Это — относительно, так сказать, внутренней
политики; что же касается до внешних отношений, то здесь вопрос усложняется тем, что нужно говорить не об одном заводе, даже не о заводском округе, даже не об Урале, а вообще о всей нашей промышленной
политике, которая постоянно колебалась и колеблется между полной свободой внешнего рынка и покровительственной системой в строгом
смысле слова.