Неточные совпадения
Россия не играла еще определяющей роли в мировой
жизни, она не вошла еще по-настоящему в
жизнь европейского человечества.
Но духовная культура России, то ядро
жизни,
по отношению к которому сама государственность есть лишь поверхностная оболочка и орудие, не занимает еще великодержавного положения в мире.
И она превратилась в самодовлеющее отвлеченное начало; она живет своей собственной
жизнью,
по своему закону, не хочет быть подчиненной функцией народной
жизни.
Духовное странствование есть в Лермонтове, в Гоголе, есть в Л. Толстом и Достоевском, а на другом конце — у русских анархистов и революционеров, стремящихся по-своему к абсолютному, выходящему за грани всякой позитивной и зримой
жизни.
Но война, сама
по себе, не творит новой
жизни, она — лишь конец старого, рефлексия на зло.
Такие направления наши, как славянофильство и народничество, относились с особенным уважением и вниманием к народной
жизни и по-разному стремились опереться на самые недра земли русской.
Самые правые русские славянофилы и самые левые русские народники (к ним за редкими исключениями нужно причислить
по душевному складу и русских социал-демократов, непохожих на своих западных товарищей) одинаково восстают против «отвлеченной мысли» и требуют мысли нравственной и спасающей, имеющей существенное практическое применение к
жизни.
Все народы, все страны проходят известную стадию развития и роста, они вооружаются орудиями техники научной и социальной, в которой самой
по себе нет ничего индивидуального и национального, ибо в конце концов индивидуален и национален лишь дух
жизни.
Ориентация
жизни сделалась социальной
по преимуществу, ей были подчинены все другие оценки.
Ибо для души убийственней сидеть
по колени в мещанской
жизни, чем
по колени в воде сидеть в окопах.
По-другому, менее последовательно, чем Л. Толстой, но также отвергла исторический и утверждала «частный» взгляд на
жизнь значительная часть русской интеллигенции в своем традиционном миросозерцании.
Сама
по себе духовная
жизнь со всеми своими абсолютными ценностями вполне конкретна.
Если идти назад
по линии материального развития человечества, то мы не дойдем до свободного и цельного духа, а дойдем лишь до более элементарных и примитивных форм материальной
жизни.
Какой жалкий самообман видеть высшее и лучшее в отсталых формах материальной
жизни по сравнению с формами более развитыми, какой материализм в этом чувствуется!
В конце концов на большей глубине открывается, что Истина, целостная истина есть Бог, что истина не есть соотношение или тождество познающего, совершающего суждение субъекта и объективной реальности, объективного бытия, а есть вхождение в божественную
жизнь, находящуюся
по ту сторону субъекта и объекта.
В века новой истории, которая уже перестала быть новой и стала очень старой, все сферы культуры и общественной
жизни начали жить и развиваться лишь
по собственному закону, не подчиняясь никакому духовному центру.
По замыслу своей книги я буду интересоваться не метафизической идеей свободы
по существу, а главным образом ее последствиями в
жизни социальной.
По мере того, как мы возвышаемся от материальной стороны
жизни к ее духовной стороне, свобода должна увеличивать ее.
Много наименований можно давать человеческому типу, но человек менее меняется, чем это кажется
по его внешности и его жестам, он часто менял лишь свою одежду, надевал в один период
жизни одежду революционера, в другой период одежду реакционера; он может быть классиком и может быть романтиком, не будучи ни тем ни другим в глубине.
Положим, что Неглигентов,
по жизни своей, не стоит, чтобы об нем и разговаривать много, да по вас-то он должен сделать для него все на свете, какой бы он там ни был негодяй…
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).
По неопытности, ей-богу
по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на
жизнь мою готовы покуситься.
— А потому терпели мы, // Что мы — богатыри. // В том богатырство русское. // Ты думаешь, Матренушка, // Мужик — не богатырь? // И
жизнь его не ратная, // И смерть ему не писана // В бою — а богатырь! // Цепями руки кручены, // Железом ноги кованы, // Спина… леса дремучие // Прошли
по ней — сломалися. // А грудь? Илья-пророк //
По ней гремит — катается // На колеснице огненной… // Все терпит богатырь!
Скажи ж ты нам по-божески, // Сладка ли
жизнь помещичья?
А
жизнь была нелегкая. // Лет двадцать строгой каторги, // Лет двадцать поселения. // Я денег прикопил, //
По манифесту царскому // Попал опять на родину, // Пристроил эту горенку // И здесь давно живу. // Покуда были денежки, // Любили деда, холили, // Теперь в глаза плюют! // Эх вы, Аники-воины! // Со стариками, с бабами // Вам только воевать…
Скажи ж ты нам по-божески: // Сладка ли
жизнь поповская?