Неточные совпадения
Русский народ
не захотел выполнить своей миссии
в мире,
не нашел
в себе
сил для ее выполнения, совершил внутреннее предательство.
Силы народа, о котором
не без основания думают, что он устремлен к внутренней духовной жизни, отдаются колоссу государственности, превращающему все
в свое орудие.
Чужд русскому народу империализм
в западном и буржуазном смысле слова, но он покорно отдавал свои
силы на создание империализма,
в котором сердце его
не было заинтересовано.
Война мира славянского и мира германского
не есть только столкновение вооруженных
сил на полях битвы; она глубже, это — духовная война, борьба за господство разного духа
в мире, столкновение и переплетение восточного и западного христианского мира.
В России
в силу религиозного ее характера, всегда устремленного к абсолютному и конечному, человеческое начало
не может раскрыться
в форме гуманизма, т. е. безрелигиозно.
Русское национальное самосознание должно полностью вместить
в себя эту антиномию: русский народ по духу своему и по призванию своему сверхгосударственный и сверхнациональный народ, по идее своей
не любящий «мира» и того, что
в «мире», но ему дано могущественнейшее национальное государство для того, чтобы жертва его и отречение были вольными, были от
силы, а
не от бессилия.
Русский народ
не чувствует себя мужем, он все невестится, чувствует себя женщиной перед колоссом государственности, его покоряет «
сила», он ощущает себя розановским «я на тротуаре»
в момент прохождения конницы.
Подобного поклонения государственной
силе, как мистическому факту истории, еще
не было
в русской литературе.
Великая мировая империя,
в основе которой лежит
сила, а
не слабость господствующего национального ядра,
не может вести националистической политики, озлобляющей те народности, которые она объемлет, внушающей всем нелюбовь к себе и жажду освобождения.
Но если
в великорусском племени нет настоящей
силы и настоящего духа, то оно
не может претендовать на мировое значение.
Великая империя, верящая
в свою
силу и свое призвание,
не может превращать своих граждан
в бесправных париев, как то было у нас с евреями.
Силу имел лишь казенный официальный национализм, и он
не нуждался
в подозрительных услугах славянофилов,
не нуждался ни
в каких идеологиях.
Есть
в мире высшие
силы, которые
не могут этого допустить.
Старая ссора
в славянской семье, ссора русских с поляками,
не может быть объяснена лишь внешними
силами истории и внешними политическими причинами.
Таков польский мессианизм, прежде всего жертвенный,
не связанный с государственной
силой, с успехом и господством
в мире…
Еще более приходится признать, что
в духовной жизни германского народа,
в германской мистике, философии, музыке, поэзии были великие и мировые ценности, а
не один лишь культ
силы,
не один призрачный феноменализм и пр.
Мы верим, что последняя и окончательная победа
в бытии должна принадлежать духовной
силе, а
не материальному насилию.
Народ же русский таил свои
силы,
не выявил их еще целиком
в истории.
В общественной жизни все ведь —
в силе,
в энергии духа,
в характере людей и обществ,
в их воле,
в их творческой мысли, а
не в отвлеченных принципах, формулах и словах, которым грош цена.
Важно
не человеческое развитие рабочих или крестьян,
не повышение их человеческого достоинства и качественности,
не рост их
силы, которая всегда ведь есть духовная
сила, а постановка их
в такие условия, утилитарно нужные.
К этому мы должны готовиться всеми
силами, чтобы
не повторять старых ошибок,
не попадать
в какой-то безвыходный магический круг, вечно порождающий реакции.
Познание
не есть только интеллектуальный процесс,
в нем действуют все
силы человека, волевое избрание, притяжение и отталкивание от Истины.
Бог
не есть
сила в природном смысле, действующая
в пространстве и времени,
не есть господин и правитель мира,
не есть и самый мир или
сила, разлитая
в мире.
И то, что выше человека, т. е. божественное,
не есть
сила внешняя, над ним стоящая и им господствующая, а то, что
в нем самом делает его вполне человеком, есть его высшая свобода.
И Бог
не походит ни на
силу природы, ни на власть
в обществе и государстве.
Благодать
не есть действующая извне
сила, благодать есть обнаружение божественного
в человеке.
Через духовное
в себе начало человек
не подчинен природе и независим от нее, хотя природные
силы могут его убить.
Можно установить четыре периода
в отношении человека к космосу: 1) погружение человека
в космическую жизнь, зависимость от объектного мира, невыделенность еще человеческой личности, человек
не овладевает еще природой, его отношение магическое и мифологическое (примитивное скотоводство и земледелие, рабство); 2) освобождение от власти космических
сил, от духов и демонов природы, борьба через аскезу, а
не технику (элементарные формы хозяйства, крепостное право); 3) механизация природы, научное и техническое овладение природой, развитие индустрии
в форме капитализма, освобождение труда и порабощение его, порабощение его эксплуатацией орудий производства и необходимость продавать труд за заработную плату; 4) разложение космического порядка
в открытии бесконечно большого и бесконечно малого, образование новой организованности,
в отличие от органичности, техникой и машинизмом, страшное возрастание
силы человека над природой и рабство человека у собственных открытий.
С необыкновенной
силой раскрывается
в стихах Пушкина столкновение творческой свободы поэта и утилитарных требований человеческой массы, черни, которая была у него, может быть, более всего чернью дворян, чиновников, придворных, а
не трудящихся масс.
Капитализм осужден
не только потому, что
в нем есть моральное зло эксплуатации, но также и потому, что капиталистическая экономика перестала быть продуктивной, мешает дальнейшему развитию производственных
сил и исторической необходимостью обречена на смерть.
Революция
в значительной степени есть расплата за грехи прошлого, есть знак того, что
не было творческих духовных
сил для реформирования общества.
Социальная утопия всегда заключает
в себе ложь, и вместе с тем человек
в своей исторической судьбе
не может обойтись без социальных утопий, они являются движущей
силой.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Сам
не знаю, неестественная
сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда
не чувствовал.
Не могу,
не могу! слышу, что
не могу! тянет, так вот и тянет!
В одном ухе так вот и слышу: «Эй,
не распечатывай! пропадешь, как курица»; а
в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот был прост; накинется // Со всей воинской
силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся //
В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока
не пустит по миру, //
Не отойдя сосет!
Пастух уж со скотиною // Угнался; за малиною // Ушли подружки
в бор, //
В полях трудятся пахари, //
В лесу стучит топор!» // Управится с горшочками, // Все вымоет, все выскребет, // Посадит хлебы
в печь — // Идет родная матушка, //
Не будит — пуще кутает: // «Спи, милая, касатушка, // Спи,
силу запасай!
Молиться
в ночь морозную // Под звездным небом Божиим // Люблю я с той поры. // Беда пристигнет — вспомните // И женам посоветуйте: // Усердней
не помолишься // Нигде и никогда. // Чем больше я молилася, // Тем легче становилося, // И
силы прибавлялося, // Чем чаще я касалася // До белой, снежной скатерти // Горящей головой…
—
Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да
в землю сам ушел по грудь // С натуги! По лицу его //
Не слезы — кровь течет! //
Не знаю,
не придумаю, // Что будет? Богу ведомо! // А про себя скажу: // Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые, // Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты,
сила, делася? // На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками // По мелочам ушла!