Неточные совпадения
Мировая война остро ставит вопрос о русском
национальном самосознании.
Русская
национальная мысль чувствует потребность и долг разгадать загадку России, понять идею России, определить ее задачу и место в мире.
Русская
национальная мысль питалась чувством богоизбранности и богоносности России.
Необходимы творческие усилия
национального разума и
национальной воли.
Это яснее всего видно на самой характерной нашей
национальной идеологии — славянофильстве и на величайшем нашем
национальном гении — Достоевском — русском из русских.
Все подлинно русские,
национальные наши писатели, мыслители, публицисты — все были безгосударственниками, своеобразными анархистами.
Немцы, англичане, французы — шовинисты и националисты в массе, они полны
национальной самоуверенности и самодовольства.
Русские почти стыдятся того, что они русские; им чужда
национальная гордость и часто даже — увы! — чуждо
национальное достоинство.
В русской стихии поистине есть какое-то
национальное бескорыстие, жертвенность, неведомая западным народам.
Человек иного, не интеллигентского духа —
национальный гений Лев Толстой — был поистине русским в своей религиозной жажде преодолеть всякую
национальную ограниченность, всякую тяжесть
национальной плоти.
Сверхнационализм, универсализм — такое же существенное свойство русского
национального духа, как и безгосударственность, анархизм.
Россия — самая националистическая страна в мире, страна невиданных эксцессов национализма, угнетения подвластных национальностей русификацией, страна
национального бахвальства, страна, в которой все национализировано вплоть до вселенской церкви Христовой, страна, почитающая себя единственной призванной и отвергающая всю Европу, как гниль и исчадие дьявола, обреченное на гибель.
Вл. Соловьев смеялся над уверенностью русского
национального самомнения в том, что все святые говорили по-русски.
Русское
национальное самомнение всегда выражается в том, что Россия почитает себя не только самой христианской, но и единственной христианской страной в мире.
Вселенский дух Христов, мужественный вселенский логос пленен женственной
национальной стихией, русской землей в ее языческой первородности.
Так образовалась религия растворения в матери-земле, в коллективной
национальной стихии, в животной теплоте.
Русский народ в массе своей ленив в религиозном восхождении, его религиозность равнинная, а не горная; коллективное смирение дается ему легче, чем религиозный закал личности, чем жертва теплом и уютом
национальной стихийной жизни.
Большое дело, совершенное Владимиром Соловьевым для русского сознания, нужно видеть прежде всего в его беспощадной критике церковного национализма, в его вечном призыве к вселенскому духу Христову, к освобождению Христова духа из плена у
национальной стихии, стихии натуралистической.
Загадочная антиномичность России в отношении к национальности связана все с тем же неверным соотношением мужественного и женственного начала, с неразвитостью и нераскрытостью личности, во Христе рожденной и призванной быть женихом своей земли, светоносным мужем женственной
национальной стихии, а не рабом ее.
Можно установить неисчислимое количество тезисов и антитезисов о русском
национальном характере, вскрыть много противоречий в русской душе.
Русская народная жизнь с ее мистическими сектами, и русская литература, и русская мысль, и жуткая судьба русских писателей, и судьба русской интеллигенции, оторвавшейся от почвы и в то же время столь характерно
национальной, все, все дает нам право утверждать тот тезис, что Россия — страна бесконечной свободы и духовных далей, страна странников, скитальцев и искателей, страна мятежная и жуткая в своей стихийности, в своем народном дионисизме, не желающем знать формы.
Безграничная свобода оборачивается безграничным рабством, вечное странничество — вечным застоем, потому что мужественная свобода не овладевает женственной
национальной стихией в России изнутри, из глубины.
Возвращение к собственной почве, к своей
национальной стихии так легко принимает в России характер порабощенности, приводит к бездвижности, обращается в реакцию.
Из этого безвыходного круга есть только один выход: раскрытие внутри самой России, в ее духовной глубине мужественного, личного, оформляющего начала, овладение собственной
национальной стихией, имманентное пробуждение мужественного, светоносного сознания.
И самосознание России должно быть прежде всего освобожденным от подвластности и порабощенности у собственной
национальной стихии.
Она пробуждает глубокое чувство народного,
национального единства, преодолевает внутренний раздор и вражду, мелкие счеты партий, выявляет лик России, кует мужественный дух.
В русской
национальной стихии есть какая-то вечная опасность быть в плену, быть покорной тому, что вне ее.
Но христианский мессианизм должен быть очищен от всего не христианского, от
национальной гордости и самомнения, от сбивания на путь старого еврейского мессианизма, с одной стороны, и нового исключительного национализма — с другой.
А всякий исключительный религиозный национализм, всякое религиозно-национальное самомнение есть юдаизм в христианстве.
Это русское мессианское сознание было замутнено, пленено языческой
национальной стихией и искажено пережитками сознания юдаистического.
В сознании религиозном это означает абсолютизацию и обожествление телесно-относительного, довольство животной теплотой
национальной плоти.
Истинный русский мессианизм предполагает освобождение религиозной жизни, жизни духа от исключительной закрепощенности у начал
национальных и государственных, от всякой прикованности к материальному быту.
Русский мессианизм не может быть связан с Россией бытовой, инертно-косной, Россией, отяжелевшей в своей
национальной плоти, с Россией, охраняющей обрядоверие, с русскими — довольными своим градом, градом языческим, и страшащимися града грядущего.
А на этом бытовом и удовлетворенном чувстве основывалось в значительной степени славянофильство и основывается вся наша правая религиозно-национальная идеология.
Духовная сытость дается пассивной отдачей себя женственной
национальной стихии.
Духовный голод, неудовлетворенность натуралистической
национальной пищей, есть знак освобождения мужественного начала личности.
То же противоречие, которое мы видим в
национальном гении Достоевского, видим мы и в русской народной жизни, в которой всегда видны два образа.
В этом чувствуется упоение от погружения в теплую
национальную плоть, в низинную земляную стихию.
И русские отщепенцы и скитальцы остаются русскими, характерно
национальными.
Русский дух был окутан плотным покровом
национальной материи, он тонул в теплой и влажной плоти.
Русское
национальное самосознание должно полностью вместить в себя эту антиномию: русский народ по духу своему и по призванию своему сверхгосударственный и сверхнациональный народ, по идее своей не любящий «мира» и того, что в «мире», но ему дано могущественнейшее
национальное государство для того, чтобы жертва его и отречение были вольными, были от силы, а не от бессилия.
Розанову кажется, что патриотический и
национальный подъем, вызванный войною, и есть возрождение славянофильства.
И ужасно, что не только Розанов, но и другие, призванные быть выразителями нашего
национального сознания, тянут нас назад и вниз, отдаются соблазну пассивности, покорности, рабству у
национальной стихии, женственной религиозности.
Огромной силе, силе
национальной стихии, земли не противостоит мужественный, светоносный и твердый дух, который призван овладеть стихиями.
Розанов сейчас держится за христианство, за православную церковь по посторонним, не религиозным соображениям и интересам, по мотивам
национальным, житейско-бытовым, публицистическим.
Этот первородный испуг мешает мужественно творить жизнь, овладеть своей землей и
национальной стихией.
Мы давно уже говорили о русской
национальной культуре, о
национальном сознании, о великом призвании русского народа.
Вынужденное всемирной историей обращение к интересам международным, к историческим судьбам народов и их взаимоотношениям обращает также и внутрь жизни каждого народа, повышает и укрепляет
национальное самочувствие и самосознание.
Но либеральный империализм слишком уж создается по образцам западноевропейским, слишком уж мало русский и
национальный по духу.
Тема — основная для нашего
национального самосознания и очень ответственная; тема — основная для философии истории и требующая серьезной философской подготовки.