Неточные совпадения
Пассивная, рецептивная женственность в отношении государственной власти — так характерна для русского народа и для русской
истории [Это вполне подтверждается и русской революцией, в которой народ
остается духовно пассивным и покорным новой революционной тирании, но в состоянии злобной одержимости.].
Но вряд ли он захочет
остаться в
истории в таком качестве.
Он захочет
остаться в
истории знаменитым литератором и ни от одной строчки, написанной им, не откажется.
Она должна
остаться и пробыть в неизбежном процессе европеизации России и ее вовлечения в круговорот всемирной
истории.
Отношения между русским народом, которого славянофилы прославляли народом безгосударственным, и огромным русским государством до сих пор
остаются загадкой философии русской
истории.
И в этом русский интеллигент, оторванный от родной почвы,
остается характерно-русским человеком, никогда не имевшим вкуса к
истории, к исторической мысли и к историческому драматизму.
Если бы в мире господствовало исключительно женственное начало, то
истории не было бы, мир
остался бы в «частном» состоянии, в «семейном» кругу.
Церковь в
истории легко принимала царство Кесаря, т. е. царство объективации, но в ней всегда
оставался и другой элемент.
Неточные совпадения
"Несмотря на добродушие Менелая, — говорил учитель
истории, — никогда спартанцы не были столь счастливы, как во время осады Трои; ибо хотя многие бумаги
оставались неподписанными, но зато многие же спины пребыли невыстеганными, и второе лишение с лихвою вознаградило за первое…"
Несмотря на то, что недослушанный план Сергея Ивановича о том, как освобожденный сорокамиллионный мир Славян должен вместе с Россией начать новую эпоху в
истории, очень заинтересовал его, как нечто совершенно новое для него, несмотря на то, что и любопытство и беспокойство о том, зачем его звали, тревожили его, — как только он
остался один, выйдя из гостиной, он тотчас же вспомнил свои утренние мысли.
Он слушал и химию, и философию прав, и профессорские углубления во все тонкости политических наук, и всеобщую
историю человечества в таком огромном виде, что профессор в три года успел только прочесть введение да развитие общин каких-то немецких городов; но все это
оставалось в голове его какими-то безобразными клочками.
— Когда так, извольте послушать. — И Хин рассказал Грэю о том, как лет семь назад девочка говорила на берегу моря с собирателем песен. Разумеется, эта
история с тех пор, как нищий утвердил ее бытие в том же трактире, приняла очертания грубой и плоской сплетни, но сущность
оставалась нетронутой. — С тех пор так ее и зовут, — сказал Меннерс, — зовут ее Ассоль Корабельная.
Но он почти каждый день посещал Прозорова, когда старик чувствовал себя бодрее, работал с ним, а после этого
оставался пить чай или обедать. За столом Прозоров немножко нудно, а все же интересно рассказывал о жизни интеллигентов 70–80-х годов, он знавал почти всех крупных людей того времени и говорил о них, грустно покачивая головою, как о людях, которые мужественно принесли себя в жертву Ваалу
истории.