Неточные совпадения
Россия, как Божья мысль, осталась
великой, в ней
есть неистребимое онтологическое ядро, но народ совершил предательство, соблазнился ложью.
Но
великие ценности должны
быть пронесены через все испытания.
С давних времен
было предчувствие, что Россия предназначена к чему-то
великому, что Россия — особенная страна, не похожая ни на какую страну мира.
Великая Россия все еще оставалась уединенной провинцией в жизни мировой и европейской, ее духовная жизнь
была обособлена и замкнута.
Самый смиренный и
есть самый
великий, самый могущественный, единственный призванный.
В реакции против церковного национализма Вл. Соловьев слишком склонялся к католичеству, но
великая правда его основных стремлений и мотивов несомненна и
будет еще признана Россией.
Достоевский, по которому можно изучать душу России, в своей потрясающей легенде о
Великом Инквизиторе
был провозвестником такой дерзновенной и бесконечной свободы во Христе, какой никто еще в мире не решался утверждать.
И нужна
была совершенно исключительная мировая катастрофа, нужно
было сумасшествие германизма от гордости и самомнения, чтобы Россия осознала себя, стряхнула с себя пассивность, разбудила в себе мужественные силы и почувствовала себя призванной к
великим делам в мире.
Христианское мессианское сознание не может
быть утверждением того, что один лишь русский народ имеет
великое религиозное призвание, что он один — христианский народ, что он один избран для христианской судьбы и христианского удела, а все остальные народы — низшие, не христианские и лишены религиозного призвания.
В России давно уже нарождалось пророческое чувствование того, что настанет час истории, когда она
будет призвана для
великих откровений духа, когда центр мировой духовной жизни
будет в ней.
Такое пророческое чувствование не исключает
великого избрания и предназначения других народов; оно
есть лишь продолжение и восполнение дел, сотворенных всеми народами христианского мира.
Мистика должна войти в глубь духа, как то и
было у всех
великих мистиков.
На русских равнинах должен
был образоваться
великий Востоко-Запад, объединенное и организованное государственное целое.
Оргия химических инстинктов, безобразной наживы и спекуляции в дни
великой мировой войны и
великих испытаний для России
есть наш величайший позор, темное пятно на национальной жизни, язва на теле России.
«Общественное» миросозерцание русской интеллигенции, подчиняющее все ценности политике,
есть лишь результат
великой путаницы, слабости мысли и сознания, смешения абсолютного и относительного.
Но в глубине русского народа
есть живой дух, скрыты
великие возможности.
У польских мессианистов, у Мицкевича, Товянского, Цешковского,
было очень чистое жертвенное сознание, оно загоралось в сердце народном от
великих страданий.
Мессианское сознание народа может
быть лишь плодом
великих народных страданий.
Национализм может
быть чистым западничеством, евреизацией России, явлением партикуляристическим по своему духу, не вмещающим никакой
великой идеи о России, неведующим России, как некоего
великого Востока.
Мы должны сознать, что русский мессианизм не может
быть претензией и самоутверждением, он может
быть лишь жертвенным горением духа, лишь
великим духовным порывом к новой жизни для всего мира.
Великая империя, верящая в свою силу и свое призвание, не может превращать своих граждан в бесправных париев, как то
было у нас с евреями.
Культурная роль англичан в Индии, древней стране
великих религиозных откровений мудрости, которые и ныне могут помочь народам Европы углубить их религиозное сознание, слишком известна, чтобы возможно
было поддерживать ложь культурной идеологии империализма.
Самые страшные жертвы могут
быть нужны народу, и через
великие жертвы возможны достижения, которые невозможны
были для самодовольного и благополучного прозябания.
Душа России может полюбить душу Польши, другого
великого славянского народа, и от этого она
будет еще более самой собой.
Достоевский и Вл. Соловьев по универсальному характеру своего мессианского сознания могут
быть сопоставлены с
великими польскими мессионистами: с Мицкевичем, Словацким, Красинским, Товянским, Цешковским, Вронским.
Мы, русские, вдохновлены
великой и справедливой войной, но мы не пережили еще непосредственного страха за судьбу родины, у нас не
было такого чувства, что отечество в опасности.
В Париже — последнее истончение культуры,
великой и всемирной латинской культуры, перед лицом которой культура Германии
есть варварство, и в том же Париже — крайнее зло новой культуры, новой свободной жизни человечества — царство мещанства и буржуазности.
В мещанской Франции, богатой, устроившейся и самодовольной, нельзя уже
было узнать страны Жанны д’Арк и Наполеона,
великой революции и
великих исканий свободы.
И неизбежно должно
было раскрыться миру, что в самой глубине буржуазной жизни лежит уже семя
великой войны,
великой катастрофы.
А судьба Франции, как
великой страны,
есть прежде всего судьба Парижа, ее сердца и сердца Европы.
В
великом славянском мире должна
быть и русская стихия и стихия польская.
Такое направление германского духа определилось еще в мистике Экхардта, оно
есть у Лютера и в протестантизме, и с большой силой обнаруживается и обосновывается в
великом германском идеализме, у Канта и Фихте, и по-другому у Гегеля и Гартмана.
И если в войне
есть озверение и потеря человеческого облика, то
есть в ней и
великая любовь, преломленная во тьме.
Есть смена в миссии
великих народов.
Есть большие основания думать, что германский народ, имевший свою
великую миссию в мире, в этой войне истощит свои силы.
Образование
великой Турции в Европе, ее власть над христианскими народами — это
была кара, ниспосланная за грехи Византии и христианских народов Европы.
Сохранение status quo в Турции
было низкой, трусливой и завистливой политикой
великих европейских держав.
Но эта слабость и узость человеческого сознания, эта выброшенность человека на поверхность не может
быть опровержением той
великой истины, что каждый человек — всемирный по своей природе и что в нем и для него совершается вся история.
И потому чистая Истина христианства
была приспособлена к обыденной человеческой жизни и искажена,
было исправлено дело Христа, как говорит
Великий Инквизитор у Достоевского.
Есть только один
великий миф, связанный с
великой реальностью, миф о человеке, об его свободе, его творческой энергии, его богоподобии и его коммюнотарной связи с другими людьми и ближними.
Нельзя без волнения читать эти строки: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный, к нему не зарастет народная тропа…» «Слух обо мне пройдет по всей Руси
великой…» «И долго
буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал, что в мой жестокий век восславил я Свободу и милость к падшим призывал».
Германия
была наиболее
велика и
была вершиной европейской культуры не тогда, когда она
была империей Бисмарка, а когда состояла из небольших государств.
Великая культура Греции
была связана с маленьким государством.
Правда,
великое творчество русской культуры XIX в. связано с
великой империей, но она вся
была направлена против империи.
Такие
великие явления мировой культуры, как греческая трагедия или культурный ренессанс, как германская культура XIX в. или русская литература XIX в., совсем не
были порождениями изолированного индивидуума и самоуслаждением творцов, они
были явлением свободного творческого духа.
Великая духовная культура прошлого,
великие творческие подъемы,
великие творческие гении — все это
будет признано продуктом эксплуатации в пользу привилегированного культурного слоя, основанного на несправедливости.
Такими
были империи Древнего Востока, Римская империя, империя Карла
Великого, империя Византийская, по своей претензии и империя Российская; таков
был и замысел Наполеона.
Победа над национальными стремлениями
есть одна из
великих задач.