Цитаты со словом «чем»
И роковой смысл этого выпадения я вижу даже не в том,
что он дает перевес враждебной нам стороне.
Я даже склонен думать,
что опасность эта уменьшается.
И ныне перед европейским миром стоят более страшные опасности,
чем те, которые я видел в этой войне.
Скоро наступит такое время,
что все равно уже будет, кто победит.
Мир вступит в такое измерение своего исторического бытия,
что эти старые категории будут уже неприменимы.
Темные разрушительные силы, убивающие нашу родину, все свои надежды основывают на том,
что во всем мире произойдет страшный катаклизм и будут разрушены основы христианской культуры.
Я думал,
что мировая война выведет европейские народы за пределы Европы, преодолеет замкнутость европейской культуры и будет способствовать объединению Запада и Востока.
Я думал,
что мир приближается путем страшных жертв и страданий к решению всемирно-исторической проблемы Востока и Запада и что России выпадет в этом решении центральная роль.
Но я не думал,
что Азия может окончательно возобладать над Европой, что сближение Востока и Запада будет победой крайнего Востока и что свет христианской Европы будет угасать.
Значит ли это,
что идея России и миссия России, как я ее мыслю в этой книге, оказалась ложью?
Нет, я продолжаю думать,
что я верно понимал эту миссию.
Я чувствовал с первых дней войны,
что и Россия и вся Европа вступают в великую неизвестность, в новое историческое измерение.
Но я верил и надеялся,
что в решении таинственных судеб человечества Великой России предстоит активная и творческая роль.
Я знал,
что в русском народе и в русской интеллигенции скрыты начала самоистребления.
Но трудно было допустить,
что действие этих начал так далеко зайдет.
Нельзя было расшатывать исторические основы русского государства во время страшной мировой войны, нельзя было отравлять вооруженный народ подозрением,
что власть изменяет ему и предает его.
Я верю,
что раньше или позже в мире должен возникнуть «священный союз» всех творческих христианских сил, всех верных вечным святыням.
Все чувствуют в нынешний мировой день,
что Россия стоит перед великими мировыми задачами.
С давних времен было предчувствие,
что Россия предназначена к чему-то великому, что Россия — особенная страна, не похожая ни на какую страну мира.
Не может человек всю жизнь чувствовать какое-то особенное и великое призвание и остро сознавать его в периоды наибольшего духовного подъема, если человек этот ни к
чему значительному не призван и не предназначен.
На Западе еще не почувствовали,
что духовные силы России могут определять и преображать духовную жизнь Запада, что Толстой и Достоевский идут на смену властителям дум Запада для самого Запада и внутри его.
Вот
что должно в корне измениться после нынешней великой войны, которая являет собой совершенно небывалое историческое соприкосновение и сплетение восточного и западного человечества.
То,
что совершалось в недрах русского духа, перестанет уже быть провинциальным, отдельным и замкнутым, станет мировым и общечеловеческим, не восточным только, но и западным.
Война 1914 года глубже и сильнее вводит Россию в водоворот мировой жизни и спаивает европейский Восток с европейским Западом,
чем война 1812 года.
Уже можно предвидеть,
что в результате этой войны Россия в такой же мере станет окончательно Европой, в какой Европа признает духовное влияние России на свою внутреннюю жизнь.
И если народы Запада принуждены будут, наконец, увидеть единственный лик России и признать ее призвание, то остается все еще неясным, сознаем ли мы сами, чт́о есть Россия и к
чему она призвана?
И поистине можно сказать,
что Россия непостижима для ума и неизмерима никакими аршинами доктрин и учений.
И русские либералы всегда были скорее гуманистами,
чем государственниками.
Славянофилы сознавали,
что их учение о самодержавии было своеобразной формой отрицания государства.
Русские радикалы и русские консерваторы одинаково думали,
что государство — это «они», а не «мы».
Очень характерно,
что в русской истории не было рыцарства, этого мужественного начала.
И Россия не была бы так таинственна, если бы в ней было только то, о
чем мы сейчас говорили.
И самым коренным грехом славянофильства было то,
что природно-исторические черты русской стихии они приняли за христианские добродетели.
Силы народа, о котором не без основания думают,
что он устремлен к внутренней духовной жизни, отдаются колоссу государственности, превращающему все в свое орудие.
Это — вторая антиномия, не меньшая по значению,
чем отношение к государству.
Русские почти стыдятся того,
что они русские; им чужда национальная гордость и часто даже — увы! — чуждо национальное достоинство.
Интеллигенты-отщепенцы в известном смысле были более национальны,
чем наши буржуазные националисты, по выражению лица своего похожие на буржуазных националистов всех стран.
Они хотели верить,
что в русском народе живет всечеловеческий христианский дух, и они возносили русский народ за его смирение.
Достоевский прямо провозгласил,
что русский человек — всечеловек, что дух России — вселенский дух, и миссию России он понимал не так, как ее понимают националисты.
Вл. Соловьев смеялся над уверенностью русского национального самомнения в том,
что все святые говорили по-русски.
Русское национальное самомнение всегда выражается в том,
что Россия почитает себя не только самой христианской, но и единственной христианской страной в мире.
Русский народ не дерзает даже думать,
что святым можно подражать, что святость есть внутренний путь духа, — это было бы слишком мужественно-дерзновенно.
Русский народ в массе своей ленив в религиозном восхождении, его религиозность равнинная, а не горная; коллективное смирение дается ему легче,
чем религиозный закал личности, чем жертва теплом и уютом национальной стихийной жизни.
И здесь мы знаем странников, свободных духом, ни к
чему не прикрепленных, вечных путников, ищущих невидимого града.
Не раз уже указывали на то,
что сам русский атеизм религиозен.
Это странное противоречие будет понято, если увидеть,
что под материалистическим обличьем она стремилась к абсолютному.
Русская народная жизнь с ее мистическими сектами, и русская литература, и русская мысль, и жуткая судьба русских писателей, и судьба русской интеллигенции, оторвавшейся от почвы и в то же время столь характерно национальной, все, все дает нам право утверждать тот тезис,
что Россия — страна бесконечной свободы и духовных далей, страна странников, скитальцев и искателей, страна мятежная и жуткая в своей стихийности, в своем народном дионисизме, не желающем знать формы.
Почвенные слои наши лишены правосознания и даже достоинства, не хотят самодеятельности и активности, всегда полагаются на то,
что другие все за них сделают.
Русская радикально-демократическая интеллигенция, как слой кристаллизованный, духовно консервативна и чужда истинной свободе; она захвачена скорее идеей механического равенства,
чем свободы.
Иным кажется,
что Россия обречена на рабство и что нет выхода для нее к свободной жизни.
Цитаты из русской классики со словом «чем»
Предложения со словом «чем»
- Он не хочет, чтобы мы его увидели, потому что можем знать об их отношениях.
- Перестаёт работать система светофоров, сигналы занятости, свободного пути, начинает всё мигать, и самое простое – это остановить движение и не двигаться, потому что могут быть очень большие неприятности.
- Потому что делает очень сложным ценовой график с точки зрения его восприятия.
- (все предложения)
Значение слова «чем»
ЧЕМ, союз. 1. сравнительный. Вводит в состав простого предложения сравнительный оборот, поясняющий какой-л. член этого предложения, выраженный формой сравнительной степени прилагательного или наречия, а также словами: „другой“, „иной“, „иначе“ и т. п. (Малый академический словарь, МАС)
Все значения слова ЧЕМ
Афоризмы русских писателей со словом «чем»
- Путь не меньшее счастье, чем цель.
- Свобода законна.
Воля ни с чем не считается.
Свобода есть гражданское состояние человека.
Воля — чувство.
- Такие мы все. Вспоминаем друг о друге к концу жизни, когда кто тяжело заболеет или помрет. Вот тогда вдруг становится всем нам ясно, кого потеряли, каким он был, чем славен, какие дела совершил.
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно