Все жизненное учение старца Амвросия, полное недоверия к человеку, к его творчеству, к его мировой задаче совершенствования, основано на том, что «конечное и совершенное совершенство достигается на небе, в будущей бесконечной жизни, к которой кратковременная
земная жизнь человеческая служит лишь приготовлением» (с. 151).
Неточные совпадения
Поэтому, будучи монистом и имманентистом в последней глубине мистического опыта, веря в божественность мира, во внутреннюю божественность мирового процесса, в небесность всего
земного, в божественность лика человеческого, я в пути утверждаю расщепление, дуализм свободы и необходимости, Бога, божественной
жизни и «мира», мировой данности, добра и зла, трансцендентного и имманентного.
Драма
земного человечества и есть драма небесного человечества [Тот платонизм в христианстве, который утверждает, что есть небесное человечество и что в нем предвечно все осуществлено, превращает
жизнь земного человечества в призрачную комедию.
Этому платонизму нужно противопоставить иное мировоззрение, по которому
жизнь земного человечества и есть процесс, совершающийся на небе.
В рождении и воспитании родители отдают свою
жизнь детям, а в деле воскрешения начинается возвращение
жизни родителям, в чем и выражается совершеннолетие» («Философия общего дела», с. 27). «XIX век есть прямой вывод, настоящий сын предшествующих ему веков, прямое последствие разделения небесного от
земного, т. е. полное искажение христианства, завет которого заключается именно в соединении небесного с
земным, божественного с человеческим; всеобщее же воскрешение, воскрешение имманентное (курсив мой).].
Но и Микеланджело, как и всему Возрождению, не удалось «в
земной воззрительной форме искусства замкнуть, завершить
жизнь самое в себе» (с. 165).
В сущности, старохристианский, православный и католический, угол зрения на мир исключает возможность борьбы со злом в мире, с неправдой и несправедливостью в миропорядке, ибо мирочувствие это признает лишь грех и его роковые последствия, но не признает противостоящего человека злу, несправедливости в
земных положениях людей, в строе
жизни.
«Существует только единственный путь достижения свободы — цели человечества, путь отрешения от этой маленькой
жизни, этого маленького мира, от этой земли, небес, тела,
земных чувств, путь отрешения от всех вещей» [См. Вивекананда.
Раз, только раз, дано было ему мгновение любви деятельной, живой, а для того дана была
земная жизнь, а с нею времена и сроки, и что же: отвергло сие счастливое существо дар бесценный, не оценило его, не возлюбило, взглянуло насмешливо и осталось бесчувственным.
Неточные совпадения
Хлестаков. Нет, я влюблен в вас.
Жизнь моя на волоске. Если вы не увенчаете постоянную любовь мою, то я недостоин
земного существования. С пламенем в груди прошу руки вашей.
Но не таков удел, и другая судьба писателя, дерзнувшего вызвать наружу все, что ежеминутно пред очами и чего не зрят равнодушные очи, — всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу
жизнь, всю глубину холодных, раздробленных, повседневных характеров, которыми кишит наша
земная, подчас горькая и скучная дорога, и крепкою силою неумолимого резца дерзнувшего выставить их выпукло и ярко на всенародные очи!
Здоровому человеку, разумеется, их незачем видеть, потому что здоровый человек есть наиболее
земной человек, а стало быть, должен жить одною здешнею
жизнью, для полноты и для порядка.
Кнуров. Ведь в Ларисе Дмитриевне
земного, этого житейского, нет. Ну, понимаете, тривиального, что нужно для бедной семейной
жизни?
— В докладе моем «О соблазнах мнимого знания» я указал, что фантастические, невообразимые числа математиков — ирреальны, не способны дать физически ясного представления о вселенной, о нашей,
земной, природе, и о
жизни плоти человечий, что математика есть метафизика двадцатого столетия и эта наука влечется к схоластике средневековья, когда диавол чувствовался физически и считали количество чертей на конце иглы.