Неточные совпадения
В обыденной жизни я
был скорее робок, неумел, не самоуверен и
был мужествен и храбр лишь когда речь шла об идейной
борьбе или в минуты серьезной опасности.
Когда мне кто-нибудь говорил, что воздержание от мясной пищи дается трудной
борьбой, то мне это
было мало понятно, потому что у меня всегда
было отвращение к мясной пище, и я должен
был себя пересиливать, чтобы
есть мясо.
У меня
было достаточно силы воли для осуществления своей задачи, и я мог
быть свиреп в
борьбе за ее осуществление.
Я
был бойцом по темпераменту, но свою
борьбу не доводил до конца,
борьба сменялась жаждой философского созерцания.
Я делался нетерпим, когда затрагивалась тема, с которой в данный момент связана
была для меня
борьба.
Борьба за свободу, которую я вел всю жизнь,
была самым положительным и ценным в моей жизни, но в ней
была и отрицательная сторона — разрыв, отчужденность, неслиянность, даже вражда.
Годы моей жизни
были посвящены
борьбе с интеллигентской общественностью, и я на это потерял даже слишком много сил.
Свобода моей совести
есть абсолютный догмат, я тут не допускаю споров, никаких соглашений, тут возможна только отчаянная
борьба и стрельба.
Бунт
был лишь моментом моей внутренней жизни, лишь духовной
борьбой во мне.
Были годы, когда я вел идейную
борьбу с жалостливостью.
Это
есть моральная антиномия, непреодолимая в нашем мировом эоне: нужно сострадать человеческим страданиям, жалеть все живущее и нужно принимать страдание, которое вызывается
борьбой за достоинство, за качества, за свободу человека.
В моей
борьбе за свободу
было что-то яростное.
То
было прежде всего призвание философа, но особого рода философа, философа-моралиста, философа, занятого постижением смысла жизни и постоянно вмешивающегося в жизненную
борьбу для изменения жизни согласно с этим смыслом.
Философия
была для меня также
борьбой с конечностью во имя бесконечности.
В этом проблематика Достоевского, Ибсена
была моей нравственной проблематикой, как и пережитое Белинским восстание против гегелевского мирового духа, как некоторые мотивы Кирхегардта, которого я, впрочем, очень поздно узнал и не особенно люблю, как и
борьба Л. Шестова против необходимых законов логики и этики, хотя и при ином отношении к познанию.
Наиболее существенным в моей книге
было мое крепкое, основоположное убеждение, что истина, добро, красота не зависят от революционной классовой
борьбы, определяются не социальной средой, а трансцендентальным сознанием.
Но когда я веду
борьбу против насилия над свободой духа, когда борюсь за попираемую ценность, то я бываю страшно нетерпим на этой почве и порываю с людьми, с которыми у меня
были дружеские связи.
Но тогда
было опьянение творческим подъемом, новизна, напряженность,
борьба, вызов.
Но эта тема должна
быть формулирована как
борьба за свободу и достоинство человека против неправды законничества и авторитета, унижающего человека.
Я всегда
был в духовной
борьбе.
Это
было противно моему пафосу свободы и творчества человека, моей
борьбе за ценность личности.
Все внешнее, все кажущееся извне данным
есть лишь символизация моего духа, моего духовного пути и духовной
борьбы.
Истина не падает на нас сверху как какой-то блестящий предмет, она
есть также путь в жизнь, она приобретается в духовной
борьбе, в движении.
У меня
была отрицательная реакция, и я вел
борьбу с этими веяниями.
Атмосфера
была мне очень чуждой, и я все время вел с ней
борьбу.
Но митрополит Антоний и архиепископ Феофан
были для меня одиозными фигурами, с которыми я вел духовную
борьбу.
С русским православием не связано
было никакой
борьбы и не
было никаких тяжелых исторических воспоминаний.
Но во мне
есть идейная нетерпимость, когда идеи представляются мне связанными с нравственной
борьбой.
История
есть и не прогресс по восходящей линии и не регресс, а трагическая
борьба, в ней вырастает и добро и зло, в ней обнажаются противоположности.
Обыденная действительность и
есть это охлаждение, когда начинают господствовать интересы и
борьба за существование.
Привычка
есть одна из форм
борьбы с чуждостью мира.
Это
было время внутренней духовной
борьбы, противоречий, сомнений, вопрошаний.
Тем не менее сначала это
была борьба чисто платоническая. Генерал один на один беседовал в кабинете с воображаемым нигилистом, старался образумить его, доказывал опасность сего, и хотя постоянно уклонялся от объяснения, что следует разуметь под словом сие,но по тем огонькам, которые бегали при этом в его глазах, ясно было видно, что дело идет совсем не о неведомом каком-то нигилизме, а о совершившихся новшествах, которые, собственно, и составляли неизбывную обиду, подлежавшую генеральскому отмщению.
Неточные совпадения
Очевидно, в Бородавкине происходила
борьба. Он обдумывал, мазнуть ли ему Федьку по лицу или наказать иным образом. Наконец придумано
было наказание, так сказать, смешанное.
«Откуда взял я это? Разумом, что ли, дошел я до того, что надо любить ближнего и не душить его? Мне сказали это в детстве, и я радостно поверил, потому что мне сказали то, что
было у меня в душе. А кто открыл это? Не разум. Разум открыл
борьбу за существование и закон, требующий того, чтобы душить всех, мешающих удовлетворению моих желаний. Это вывод разума. А любить другого не мог открыть разум, потому что это неразумно».
Кити
была смущена тою
борьбой, которая происходила в ней, между враждебностью к этой дурной женщине и желанием
быть снисходительною к ней; но как только она увидала красивое, симпатичное лицо Анны, вся враждебность тотчас же исчезла.
Она
была рада этому вызову к нежности. Но какая-то странная сила зла не позволяла ей отдаться своему влечению, как будто условия
борьбы не позволяли ей покориться.
Но он ясно видел теперь (работа его над книгой о сельском хозяйстве, в котором главным элементом хозяйства должен
был быть работник, много помогла ему в этом), — он ясно видел теперь, что то хозяйство, которое он вел,
была только жестокая и упорная
борьба между им и работниками, в которой на одной стороне, на его стороне,
было постоянное напряженное стремление переделать всё на считаемый лучшим образец, на другой же стороне — естественный порядок вещей.