Неточные совпадения
Борьбу за свободу я понимал прежде
всего не как борьбу общественную, а как борьбу личности
против власти общества.
Я объявлял восстание
против всякой ортодоксии,
все равно марксистской или православной, когда она имела дерзость ограничивать или истреблять мою свободу.
Но сейчас я остро сознаю, что, в сущности, сочувствую
всем великим бунтам истории — бунту Лютера, бунту разума просвещения
против авторитета, бунту «природы» у Руссо, бунту французской революции, бунту идеализма
против власти объекта, бунту Маркса
против капитализма, бунту Белинского
против мирового духа и мировой гармонии, анархическому бунту Бакунина, бунту Л. Толстого
против истории и цивилизации, бунту Ницше
против разума и морали, бунту Ибсена
против общества, и самое христианство я понимаю как бунт
против мира и его закона.
Я знал и понимал
все возражения
против моих мыслей и верований, проникал в них, но я всегда делал творческое усилие внутреннего преодоления и выражал лишь результаты этого усилия.
В неприятной реакции
против романтизма, которая сильна была между двумя войнами, романтизмом называли
все, что не нравилось и вызывало осуждение.
И я
всю жизнь проповедовал восстание
против власти необходимости природы и общества.
Революционность, присущая моей природе, есть прежде
всего революционность духовная, есть восстание духа, то есть свободы и смысла,
против рабства и бессмыслицы мира.
И это менее
всего означало тот аскетический дух,
против которого боролся Мережковский.
Хомяков и славянофилы, Вл. Соловьев, Достоевский, народные социалисты, религиозно-общественные течения начала XX века, Н. Федоров, В. Розанов, В. Иванов, А. Белый, П. Флоренский —
все против индивидуалистической культуры,
все ищут культуры коллективной, органической, «соборной», хотя и по-разному понимаемой.
На «башне» В. Иванова, так называлась квартира Ивановых на 7 этаже
против Таврического сада, каждую среду собирались
все наиболее одаренные и примечательные люди той эпохи: поэты, философы, ученые, художники, актеры, иногда и политики.
Это был прежде
всего внутренний религиозный процесс, и он был в значительной степени связан с духовной реакцией
против литературных течений того времени.
Все это не есть возражение
против христианства, а его защита.
Я
все время боролся
против монофизитства во
всех его формах.
Дерзновение творчества было для меня выполнением воли Бога, но воли не открытой, а сокрытой, оно менее
всего направлено
против Бога.
Она низвергла в бездну
всю старую русскую культуру, которая, в сущности, всегда была
против русской исторической власти.
Я
все время боролся
против реакционных религиозных и политических настроений, боролся в журнале «Путь», боролся в Религиозно-философской академии, боролся в христианском движении молодежи.
Во мне
все время нарастал протест, бунт
против среды, в которой приходилось действовать.
Но я
всю мою жизнь ставил в ничто и презирал всякое общественное мнение, и борьба
против него не предполагала с моей стороны никакого усилия.
И
против нее-то
все и направлено.
Все это очень обострилось, когда началась война
против России.
И вот,
против всех ожиданий, Версилова, пожав князю руку и обменявшись с ним какими-то веселыми светскими словечками, необыкновенно любопытно посмотрела на меня и, видя, что я на нее тоже смотрю, вдруг мне с улыбкою поклонилась. Правда, она только что вошла и поклонилась как вошедшая, но улыбка была до того добрая, что, видимо, была преднамеренная. И, помню, я испытал необыкновенно приятное ощущение.
Неточные совпадения
— Скажи! — // «Идите по лесу, //
Против столба тридцатого // Прямехонько версту: // Придете на поляночку, // Стоят на той поляночке // Две старые сосны, // Под этими под соснами // Закопана коробочка. // Добудьте вы ее, — // Коробка та волшебная: // В ней скатерть самобраная, // Когда ни пожелаете, // Накормит, напоит! // Тихонько только молвите: // «Эй! скатерть самобраная! // Попотчуй мужиков!» // По вашему хотению, // По моему велению, //
Все явится тотчас. // Теперь — пустите птенчика!»
Хитры, сильны подьячие, // А мир их посильней, // Богат купец Алтынников, // А
все не устоять ему //
Против мирской казны — // Ее, как рыбу из моря, // Века ловить — не выловить.
Велик дворянский грех!» // — Велик, а
все не быть ему //
Против греха крестьянского, — // Опять Игнатий Прохоров // Не вытерпел — сказал.
Последствием такого благополучия было то, что в течение целого года в Глупове состоялся
всего один заговор, но и то не со стороны обывателей
против квартальных (как это обыкновенно бывает), а, напротив того, со стороны квартальных
против обывателей (чего никогда не бывает).
Услыхал князь бестолковую пальбу бестолкового одоевца и долго терпел, но напоследок не стерпел: вышел
против бунтовщиков собственною персоною и, перепалив
всех до единого, возвратился восвояси.