Неточные совпадения
Я не любил «жизни» прежде и больше «смысла», я «смысл» любил больше жизни, «
дух» любил больше
мира.
Я сознавал в себе большую силу
духа, большую независимость и свободу от окружающего
мира и в обыденной жизни часто бывал раздавлен беспорядочным напором ощущений и эмоций.
Я нашел в библиотеке отца «Критику чистого разума» Канта и «Философию
духа» Гегеля (третья часть «Энциклопедии»), Все это способствовало образованию во мне своего субъективного
мира, который я противополагал
миру объективному.
Но сейчас я остро сознаю, что, в сущности, сочувствую всем великим бунтам истории — бунту Лютера, бунту разума просвещения против авторитета, бунту «природы» у Руссо, бунту французской революции, бунту идеализма против власти объекта, бунту Маркса против капитализма, бунту Белинского против мирового
духа и мировой гармонии, анархическому бунту Бакунина, бунту Л. Толстого против истории и цивилизации, бунту Ницше против разума и морали, бунту Ибсена против общества, и самое христианство я понимаю как бунт против
мира и его закона.
Только синтезирующий акт
духа не допускает превращение
мира в кошмарное сновидение.
Я в глубине души, в более глубоком слое, чем умственные теории, поверил в первичную реальность
духа и лишь во вторичную, отраженную, символически-знаковую реальность внешнего, так называемого «объективного»
мира, природного и исторического.
Революционность, присущая моей природе, есть прежде всего революционность духовная, есть восстание
духа, то есть свободы и смысла, против рабства и бессмыслицы
мира.
Весь
мир с его массивностью, его давлением на меня есть лишь символика процессов
духа, лишь экстеориоризация, самоотчуждение и отяжеление
духа.
Бог открывает Себя
миру, Он открывает Себя в пророках, в Сыне, в
Духе, в духовной высоте человека, но Бог не управляет этим
миром, который есть отпадение во внешнюю тьму.
И я видел в истории христианства и христианских церквей постоянное отречение от свободы
духа и принятие соблазнов Великого Инквизитора во имя благ
мира и мирового господства.
Он много работал для установления
мира в Европе, для сближения интеллигенции всех стран, для торжества
духа терпимости и свободы.
Но и это царство очень несовершенной свободы кончается, ее нет уже на Западе,
мир все более порабощается
духом Великого Инквизитора.
Были в человеческом
мире пророки, апостолы, мученики, герои, были люди мистических созерцаний, были бескорыстно искавшие истину и служившие правде, были творившие подлинную красоту и сами прекрасные, были люди великого подъема, сильные
духом.
Вся жизнь
мира, вся жизнь историческая есть лишь момент этой мистерии
Духа, лишь проекция во вне, объективация этой мистерии.
Но всякий иерархический порядок в
мире есть объективация, то есть отпадение
духа от самого себя, экстериоризация, совершаемая субъектом.
Великие слова, заключающие в себе целый мир новых отношений между людьми, — мир здоровья,
мир духа, мир красоты, мир естественно-нравственный и потому нравственно чистый.
Неточные совпадения
Самая полнота и средние лета Чичикова много повредят ему: полноты ни в каком случае не простят герою, и весьма многие дамы, отворотившись, скажут: «Фи, такой гадкий!» Увы! все это известно автору, и при всем том он не может взять в герои добродетельного человека, но… может быть, в сей же самой повести почуются иные, еще доселе не бранные струны, предстанет несметное богатство русского
духа, пройдет муж, одаренный божескими доблестями, или чудная русская девица, какой не сыскать нигде в
мире, со всей дивной красотой женской души, вся из великодушного стремления и самоотвержения.
— Он очень деловит, — сказала Варвара и, неприятно обнажив зубы усмешкой, дополнила: — Кумов — не от
мира сего, он все о
духе, а этот — ничего воздушного не любит.
Вспомнились слова Марины: «
Мир ограничивает человека, если человек не имеет опоры в
духе». Нечто подобное же утверждал Томилин, когда говорил о познании как инстинкте.
Диомидов выпрямился и, потрясая руками, начал говорить о «жалких соблазнах
мира сего», о «высокомерии разума», о «суемудрии науки», о позорном и смертельном торжестве плоти над
духом. Речь его обильно украшалась словами молитв, стихами псалмов, цитатами из церковной литературы, но нередко и чуждо в ней звучали фразы светских проповедников церковной философии:
— Душа сопричастна страстям плоти,
дух же — бесстрастен, и цель его — очищение, одухотворение души, ибо
мир исполнен душ неодухотворенных…