Неточные совпадения
Я пережил три войны, из которых две могут быть названы мировыми, две революции в России, малую и большую, пережил духовный ренессанс начала ХХ века, потом русский коммунизм,
кризис мировой культуры, переворот в Германии, крах Франции и оккупацию ее победителями, я пережил изгнание, и изгнанничество мое не кончено.
У меня не было
кризиса обращения, может быть потому, что моя духовная жизнь вообще слагается из
кризисов.
Я скорее вижу ряд озарений, ряд
кризисов, определяемых интуициями, ряд пережитых по-новому, в новом свете старых интуиций.
Марксизм обозначал совершенно новую формацию, он был
кризисом русской интеллигенции.
Несмотря на начавшийся во мне духовный
кризис, несмотря на усиление во мне интересов, не связанных с марксизмом, этот период перед ссылкой был также периодом наибольшей моей популярности.
Он был близок к взглядам Бернштейна, который очень нашумел в то время своей книгой, обозначившей
кризис немецкого марксизма.
Более широкие круги интеллигенции приобщились к
кризису сознания.
В статье, написанной в 1907 году и вошедшей в мою книгу «Духовный
кризис интеллигенции», я довольно точно предсказал, что, когда в России настанет час настоящей революции, то победят большевики.
Он должен был прежде всего выразить
кризис миросозерцания интеллигенции, духовные искания того времени, идеализм, движение к христианству, новое религиозное сознание и соединить это с новыми течениями в литературе, которые не находили себе места в старых журналах, и с политикой левого крыла Союза освобождения, с участием более свободных социалистов.
Гуманизм переживает
кризис и крах, поскольку он приходит к сознанию самодостаточности человека.
Достоевский и Ницше с наибольшей силой обозначают этот
кризис гуманизма, этот переход его в антигуманизм, в отрицание человечности.
С этим связан пережитый мной
кризис, потрясение, которое я испытал в духовном опыте творчества.
Но вполне понятной может стать моя внутренняя религиозная жизнь и моя религиозная драма только в связи с пережитым мной внутренним опытом, глубоким внутренним
кризисом — я имею в виду основную мечту моей жизни, тему о творчестве человека.
Но я много писал о
кризисе европейского гуманизма и предсказывал наступление эпохи антигуманистической, в чем оказался совершенно прав.
Коммунизм для меня был не только
кризисом христианства, но и
кризисом гуманизма.
В самое тяжелое время продовольственного
кризиса мы все-таки предлагали гостям к морковному чаю какие-то пирожки, представлявшие собой творчество из ничего.
Современный тоталитаризм есть обратная сторона
кризиса христианства.
Принес с собой сознание
кризиса исторического христианства.
Когда молодой француз говорил о пережитом им
кризисе, то обыкновенно это означало, что он перешел от одних писателей к другим, например, от Пруста и Жида к Барресу и Клоделю.
Это вполне совпадает с моими мыслями о духовном
кризисе мира.
Неточные совпадения
В довершение всего глуповцы насеяли горчицы и персидской ромашки столько, что цена на эти продукты упала до невероятности. Последовал экономический
кризис, и не было ни Молинари, ни Безобразова, чтоб объяснить, что это-то и есть настоящее процветание. Не только драгоценных металлов и мехов не получали обыватели в обмен за свои продукты, но не на что было купить даже хлеба.
При этом известии он с удесятеренною силой почувствовал припадок этого странного, находившего на него чувства омерзения к кому-то; но вместе с тем он понял, что тот
кризис, которого он желал, наступит теперь, что нельзя более скрывать от мужа, и необходимо так или иначе paзорвать скорее это неестественное положение.
— Нет, я подожду, — перебил Базаров. — Я согласен с тобою, что наступил
кризис. А если мы с тобою ошиблись, что ж! ведь и беспамятных причащают.
— Слава богу! — твердил он. — Наступил
кризис… прошел
кризис.
— Так как же, по-твоему, — промолвил он, —
кризис прошел или наступил?