Неточные совпадения
Я почти всегда испытывал тоску в
великие праздники, вероятно потому, что ждал чудесного изменения обыденности, а его не
было.
Это, конечно, совсем не значит, что я не хотел учиться у других, у всех
великих учителей мысли, и что не подвергался никаким влияниям, никому ни в чем не
был обязан.
Но для меня
было ясно, что социализм может принять разные обороты, может привести к освобождению, но может привести и к истреблению свободы, к тирании, к системе
Великого Инквизитора.
У меня всегда
было поклонение
великим людям, хотя я выбирал их не среди завоевателей и государственных деятелей.
Ни один
великий писатель не может
быть определен термином «классик» или «романтик» и не вмещается в эти категории.
Оказалось, что мой крестный отец и муж моей тети, генерал свиты Его Величества светлейший князь Н.П. Лопухин-Демидов сказал
великому князю Владимиру Александровичу, с которым
был близок, что племянника его жены и его крестного сына сослали в Вологодскую губернию, возмущался этим и просил, чтобы меня перевели на юг.
А. Волынский
был одним из первых в защите в литературной критике философского идеализма, он хотел, чтобы критика
была на высоте
великой русской литературы, и прежде всего на высоте Достоевского и Л. Толстого, и резко нападал на традиционную русскую критику, Добролюбова, Чернышевского, Писарева, которые все еще пользовались большим авторитетом в широких кругах интеллигенции.
Он пытался раскрыть религиозный смысл творчества
великих русских гениев, хотя его критика
была слишком схематической.
Среди течений той бурной эпохи, вокруг первой, не
великой революции,
был «мистический анархизм».
Отречение от бесконечной свободы духа
было для меня отречением от Христа и от христианства, принятием соблазна
Великого Инквизитора.
Периодически являются люди, которые с большим подъемом
поют: «От ликующих, праздно болтающих, обагряющих руки в крови, уведи меня в стан умирающих за
великое дело любви».
Но у меня
было непреодолимое и горькое чувство, что это умирающий мир, мир
великой, но отошедшей культуры.
Россия — страна
великой литературы, но ничего подобного у нас не
было.
Это
был фанатик
великой культуры и ее творцов.
Были в человеческом мире пророки, апостолы, мученики, герои,
были люди мистических созерцаний,
были бескорыстно искавшие истину и служившие правде,
были творившие подлинную красоту и сами прекрасные,
были люди
великого подъема, сильные духом.
В отношении ко мне самому как познаваемому исчезает объективация, отчуждение, поглощение индивидуального общим, и это
великое преимущество, которое дает надежду, что познание
будет экзистенциальным.
Если ты позволить мне рекапитюлировать, дело было так: когда вы расстались, ты
был велик, как можно быть великодушным: ты отдал ей всё — свободу, развод даже.
Базаров
был великий охотник до женщин и до женской красоты, но любовь в смысле идеальном, или, как он выражался, романтическом, называл белибердой, непростительною дурью, считал рыцарские чувства чем-то вроде уродства или болезни и не однажды выражал свое удивление, почему не посадили в желтый дом [Желтый дом — первая психиатрическая больница в Москве.]
Неточные совпадения
Пришлись они —
великое // Избранным людям Божиим // То
было торжество, — // Пришлись к рабам-невольникам:
Есть мастера
великие // Подлаживаться к барыням: // Сначала через баб // Доступится до девичьей, // А там и до помещицы.
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а
выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А в том, во-первых, счастие, // Что в двадцати сражениях // Я
был, а не убит! // А во-вторых, важней того, // Я и во время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, //
Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
Крестьяне, как заметили, // Что не обидны барину // Якимовы слова, // И сами согласилися // С Якимом: — Слово верное: // Нам подобает
пить! //
Пьем — значит, силу чувствуем! // Придет печаль
великая, // Как перестанем
пить!.. // Работа не свалила бы, // Беда не одолела бы, // Нас хмель не одолит! // Не так ли? // «Да, бог милостив!» // — Ну,
выпей с нами чарочку!
Велик дворянский грех!» // —
Велик, а все не
быть ему // Против греха крестьянского, — // Опять Игнатий Прохоров // Не вытерпел — сказал.