Неточные совпадения
Истинным царством должно было бы быть русское царство, но этого истинного царства
больше нет
на поверхности земли.
И, наконец, Чаадаев высказывает мысль, которая будет основной для всех наших течений XIX в.: «У меня есть глубокое убеждение, что мы призваны решить
большую часть проблем социального порядка, завершить
большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить
на важнейшие вопросы, какие занимают человечество».
И не
больше ли свободы было
на Западе, где боролись за свободу и где впервые утвердились дорогие Хомякову свобода совести и мысли?
Он думал, как и
большая часть мысливших
на тему — Россия и Европа, что в Европе начинается разложение, но что у нее есть великое прошлое и что она внесла великие ценности в историю человечества.
Интересно, когда проблему оправдания культуры ставят самые
большие русские люди, которые творили русскую культуру, или ставит интеллигенция, умственно воспитанная
на западном научном просвещении.
Но толстовская мораль имела
большое влияние
на моральные оценки очень широких кругов русского интеллигентного общества.
Тареевский дуализм имеет
большую ценность, как критика ложности исторических воплощений христианства, этот дуализм справедливо указывает
на смешение символического с реальным, относительного с абсолютным.
Народные искатели Божьей правды хотели, чтобы христианство осуществилось в жизни, они хотели
большей духовности в отношении к жизни, не соглашались
на приспособление к законам этого мира.
Чешковский был, конечно,
большим оптимистом, он был полон надежды
на скорое наступление нового эона, хотя вокруг были малоотрадные события.
Но в Ницше воспринято было не то, о чем
больше всего писали о нем
на Западе, не близость его к биологической философии, не борьба за аристократическую расу и культуру, не воля к могуществу, а религиозная тема.
Его блестящая книга «Столп и утверждение истины» произвела
большое впечатление в некоторых кругах и
на многих имела влияние, например,
на С. Н. Булгакова, человека совсем другой формации и иного душевного склада.
Социальная проблема у меня играет гораздо
большую роль, чем у других представителей русской религиозной философии, я близок к тому течению, которое
на Западе называется религиозным социализмом, но социализм этот — решительно персоналистический.
— Ах, с Бузулуковым была история — прелесть! — закричал Петрицкий. — Ведь его страсть — балы, и он ни одного придворного бала не пропускает. Отправился он
на большой бал в новой каске. Ты видел новые каски? Очень хороши, легче. Только стоит он… Нет, ты слушай.
Итак, отдавши нужные приказания еще с вечера, проснувшись поутру очень рано, вымывшись, вытершись с ног до головы мокрою губкой, что делалось только по воскресным дням, — а в тот день случись воскресенье, — выбрившись таким образом, что щеки сделались настоящий атлас в рассуждении гладкости и лоска, надевши фрак брусничного цвета с искрой и потом шинель
на больших медведях, он сошел с лестницы, поддерживаемый под руку то с одной, то с другой стороны трактирным слугою, и сел в бричку.
Опомнилась, глядит Татьяна: // Медведя нет; она в сенях; // За дверью крик и звон стакана, // Как
на больших похоронах; // Не видя тут ни капли толку, // Глядит она тихонько в щелку, // И что же видит?.. за столом // Сидят чудовища кругом: // Один в рогах, с собачьей мордой, // Другой с петушьей головой, // Здесь ведьма с козьей бородой, // Тут остов чопорный и гордый, // Там карла с хвостиком, а вот // Полу-журавль и полу-кот.
Странно, отчего, когда я был ребенком, я старался быть похожим
на большого, а с тех пор, как перестал быть им, часто желал быть похожим на него.
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник
большой на догадки, и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину. Говорит басом с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Запиши всех, кто только ходил бить челом
на меня, и вот этих
больше всего писак, писак, которые закручивали им просьбы.
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что
на сердце, то и
на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем
больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь
на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Пускай народу ведомо, // Что целые селения //
На попрошайство осенью, // Как
на доходный промысел, // Идут: в народной совести // Уставилось решение, // Что
больше тут злосчастия, // Чем лжи, — им подают.
С утра встречались странникам // Все
больше люди малые: // Свой брат крестьянин-лапотник, // Мастеровые, нищие, // Солдаты, ямщики. // У нищих, у солдатиков // Не спрашивали странники, // Как им — легко ли, трудно ли // Живется
на Руси? // Солдаты шилом бреются, // Солдаты дымом греются — // Какое счастье тут?..