Я был первым и до сих пор остаюсь практически единственным человеком, который обнаружил эту главную ошибку современной философии; я показал, что все философы (за исключением Лейбница),
начиная с Декарта и его последователя Спинозы, исходили из принципа разрушения и революции в отношении религиозной жизни, из принципа, который в области политики породил конституционный принцип; я показал, что кардинальная реформа невозможна, если только она не будет проходить и в философии и в политике.
Неточные совпадения
Печерин верил, что Россия вместе
с Соединенными Штатами
начнет новый цикл истории.
Огромность свободы есть одно из полярных
начал в русском народе, и
с ней связана русская идея.
Тема свободы любви у Чернышевского ничего общего не имела
с темой «оправдания плоти», которая у нас играла роль не у нигилистов и революционеров, а в утонченных и эстетизирующих течениях
начала XX в.
Про него острили, что он
начинает обоснование революционного социализма космогонически,
с движения туманных масс.
Чтобы слиться
с народом и его верой, он одно время принуждал себя считать православным, соблюдал все предписания православной церкви, но не в силах был смириться, взбунтовался и
начал проповедовать свою веру, свое христианство, свое Евангелие.
Уже в конце века и в
начале нового века странный мыслитель Н. Федоров, русский из русских, тоже будет обосновывать своеобразный анархизм, враждебный государству, соединенный, как у славянофилов,
с патриархальной монархией, которая не есть государство, и раскроет самую грандиозную и самую радикальную утопию, какую знает история человеческой мысли.
Учение о Софии, которое стало популярно в религиозно-философских и поэтических течениях
начала XX в., связано
с платоновским учением об идеях. «София есть выраженная, осуществленная идея», — говорит Соловьев. «София есть тело Божие, материя Божества, проникнутая
началом Божественного единства».
Иванова;
с ним очень связана проблематика
начала века, хотя, в узком смысле, соловьевства у нас, может быть, и не было.
Некоторые марксисты, оставаясь верными марксизму в социальной сфере,
с самого
начала не соглашались быть материалистами в философии, они были кантианцами или фихтеанцами, т. е. идеалистами.
В
начале века Д.
С. Мережковский играл главную роль в пробуждении религиозного интереса и беспокойства в литературе и культуре.
И Н. Лосский, и
С. Франк, в конце концов, переходят к христианской философии и входят в общее русло нашей религиозно-философской мысли
начала века.
Русский ренессанс вернее сравнить
с германским романтизмом
начала XIX в., которому тоже предшествовала эпоха просвещения.
Все впечатления этого дня,
начиная с впечатления мужика на половине дороги, которое служило как бы основным базисом всех нынешних впечатлений и мыслей, сильно взволновали Левина.
Я отвечал, что много есть людей, говорящих то же самое; что есть, вероятно, и такие, которые говорят правду; что, впрочем, разочарование, как все моды,
начав с высших слоев общества, спустилось к низшим, которые его донашивают, и что нынче те, которые больше всех и в самом деле скучают, стараются скрыть это несчастие, как порок. Штабс-капитан не понял этих тонкостей, покачал головою и улыбнулся лукаво:
Неточные совпадения
Марья Антоновна. Право, маменька, все смотрел. И как
начал говорить о литературе, то взглянул на меня, и потом, когда рассказывал, как играл в вист
с посланниками, и тогда посмотрел на меня.
И я теперь живу у городничего, жуирую, волочусь напропалую за его женой и дочкой; не решился только,
с которой
начать, — думаю, прежде
с матушки, потому что, кажется, готова сейчас на все услуги.
Сам Государев посланный // К народу речь держал, // То руганью попробует // И плечи
с эполетами // Подымет высоко, // То ласкою попробует // И грудь
с крестами царскими // Во все четыре стороны // Повертывать
начнет.
Потупился, задумался, // В тележке сидя, поп // И молвил: — Православные! // Роптать на Бога грех, // Несу мой крест
с терпением, // Живу… а как? Послушайте! // Скажу вам правду-истину, // А вы крестьянским разумом // Смекайте! — // «
Начинай!»
С тех пор, как бабы
начали // Рядиться в ситцы красные, — // Леса не подымаются, // А хлеба хоть не сей!»