Неточные совпадения
Одинокие в
мире, мы ничего не дали
миру, не научили его; мы не внесли ни одной
идеи в массу
идей человеческих, ничем не содействовали прогрессу человеческого разума, и все, что нам досталось от этого прогресса, мы исказили».
Он был нетерпим и исключителен, как и все увлеченные
идеей русские интеллигенты, и делил
мир на два лагеря.
Идея, высказанная уже Чаадаевым, что русский народ, более свободный от тяжести всемирной истории, может создать новый
мир в будущем, развивается Герценом и народническим социализмом.
При этом нужно сказать, что Нечаев, которого автор «Бесов» неверно изображает, был настоящим аскетом и подвижником революционной
идеи и в своем «Катехизисе революционера» пишет как бы наставление к духовной жизни революционера, требуя от него отречения от
мира.
Атеизм может быть экзистенциальным диалектическим моментом в очищении
идеи Бога, отрицание духа может быть очищением духа от служебной роли для господствующих интересов
мира.
Но основные толстовские мотивы и
идеи можно уже найти в ранней повести «Казаки», в «Войне и
мире» и «Анне Карениной».
Для него
идея Бога очень напоминала злого Бога-творца
мира Маркиона [См.: A. Harnack.
Идея Царства Божьего должна быть применена к судьбам и делам царства
мира сего.
В сознании русской
идеи, русского призвания в
мире, произошла подмена.
Есть предвечная не тварная София в Боге,
мир платоновских
идей, через нее наш
мир сотворен, — и есть София тварная, проникающая в творение.
— В
мире идей необходимо различать тех субъектов, которые ищут, и тех, которые прячутся. Для первых необходимо найти верный путь к истине, куда бы он ни вел, хоть в пропасть, к уничтожению искателя. Вторые желают только скрыть себя, свой страх пред жизнью, свое непонимание ее тайн, спрятаться в удобной идее. Толстовец — комический тип, но он весьма законченно дает представление о людях, которые прячутся.
Неточные совпадения
— Он говорит, что внутренний
мир не может быть выяснен навыками разума мыслить
мир внешний идеалистически или материалистически; эти навыки только суживают, уродуют подлинное человеческое, убивают свободу воображения
идеями, догмами…
«Нет. Конечно — нет. Но казалось, что она — человек другого
мира, обладает чем-то крепким, непоколебимым. А она тоже глубоко заражена критицизмом. Гипертрофия критического отношения к жизни, как у всех. У всех книжников, лишенных чувства веры, не охраняющих ничего, кроме права на свободу слова, мысли. Нет, нужны
идеи, которые ограничивали бы эту свободу… эту анархию мышления».
Тут Самгин вспомнил о
мире, изображенном на картинах Иеронима Босха, а затем подумал, что Федор Сологуб — превосходный поэт, но — «пленный мыслитель», — он позволил овладеть собой одной
идее —
идее ничтожества и бессмысленности жизни.
— Был, — сказала Варвара. — Но он — не в ладах с этой компанией. Он, как ты знаешь, стоит на своем:
мир — непроницаемая тьма, человек освещает ее огнем своего воображения,
идеи — это знаки, которые дети пишут грифелем на школьной доске…
«
Идея человечества так же наивна, как
идея божества. Пыльников — болван. Никто не убедит меня, что
мир делится на рабов и господ. Господа рождаются в среде рабов. Рабы враждуют между собой так же, как и владыки.
Миром двигают силы ума, таланта».