Неточные совпадения
Историки сейчас
признают, что уже XVII век был веком раскола и началом западного образования, началом критической эпохи.
Историк умственного развития России Щапов, близкий идеям Писарева, считал идеалистическую философию и эстетику аристократическими и
признавал демократическими естественные науки [А. Щапов. «Социально-педагогические условия умственного развития русского народа».].
Третьи
историки признают, что воля масс переносится на исторические лица условно, но что условия эти нам неизвестны. Они говорят, что исторические лица имеют власть только потому, что они исполняют перенесенную на них волю масс.
После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года
историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю — так называемый фланговый марш за Красною Пахрой.
Неточные совпадения
В России, под великим штрафом, // Нам каждого
признать велят //
Историком и геогра́фом!
Общие
историки, имеющие дело со всеми народами, как будто
признают несправедливость воззрения частных
историков на силу, производящую события. Они не
признают этой силы за власть, присущую героям и владыкам, а считают ее результатом разнообразно направленных многих сил. Описывая войну или покорение народа, общий
историк отыскивает причину события не во власти одного лица, но во взаимодействии друг на друга многих лиц, связанных с событием.
Общие же
историки и
историки культуры подобны людям, которые,
признав неудобство ассигнаций, решили бы, вместо бумажки сделать звонкую монету из металла, не имеющего плотности золота.
Одни
историки, не понимая, в простоте душевной, вопроса о значении власти, те самые частные и биографические
историки, о которых было говорено выше,
признают как будто, что совокупность воль масс переносится на исторические лица безусловно, и потому, описывая какую-нибудь одну власть, эти
историки предполагают, что эта самая власть есть одна абсолютная и настоящая, а что всякая другая сила, противодействующая этой настоящей власти, есть не власть, а нарушение власти, — насилие.
При объяснении этих быстро совершающихся перенесений воль с одного лица на другое и в особенности при международных отношениях, завоеваниях и союзах,
историки эти невольно должны
признать, что часть этих явлений уже не суть правильные перенесения воль, а случайности, зависящие то от хитрости, то от ошибки, или коварства, или слабости дипломата, или монарха, или руководителя партии.