Неточные совпадения
Гегелевскую
философию он
узнал не через чтение книг самого Гегеля, а через рассказы о Гегеле Бакунина, который читал его по-немецки.
Чернышевский был очень ученый человек, он
знал все,
знал богословие,
философию Гегеля, естественные науки, историю и был специалистом по политической экономии.
В отличие от людей 40-х годов, он почти совсем не
знал немецкой идеалистической
философии, которая могла бы помочь ему лучше решить беспокоившие его вопросы о «субъективном методе» в социологии и о «борьбе за индивидуальность» [См. мою старую книгу «Субъективизм и индивидуализм в общественной
философии».].
Можно подумать, что у Л. Толстого нет эсхатологии, что его религиозная
философия, монистическая и близкая к индусской, не
знает проблемы конца мира.
Деятели русской революции жили идеями Чернышевского, Плеханова, материалистической и утилитарной
философией, отсталой тенденциозной литературой, они не интересовались Достоевским, Л. Толстым, Вл. Соловьевым, не
знали новых движений западной культуры.
Еще у меня усов не было, а я уж, брат, читал и по-латынски, и по-гречески, и по-французски,
знал философию, математику, гражданскую историю и все науки.
Неточные совпадения
Она
знала, что в области политики,
философии богословия Алексей Александрович сомневался или отыскивал; но в вопросах искусства и поэзии, в особенности музыки, понимания которой он был совершенно лишен, у него были самые определенные и твердые мнения.
Он прочел все, что было написано во Франции замечательного по части
философии и красноречия в XVIII веке, основательно
знал все лучшие произведения французской литературы, так что мог и любил часто цитировать места из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона; имел блестящие познания в мифологии и с пользой изучал, во французских переводах, древние памятники эпической поэзии, имел достаточные познания в истории, почерпнутые им из Сегюра; но не имел никакого понятия ни о математике, дальше арифметики, ни о физике, ни о современной литературе: он мог в разговоре прилично умолчать или сказать несколько общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда не читал их.
— Теперь давайте, двигайте дело графини этой. Завтра напишем апелляцию… Это мы тоже выиграем. Ну, я,
знаете, должен лежать, а вы к жене пожалуйте, она вас просила. Там у нее один… эдакий… Из этих, из модных… Искусство,
философия и всякое прочее. Э-хе-хе…
— Осталось неизвестно, кто убил госпожу Зотову? Плохо работает ваша полиция. Наш Скотланд-ярд
узнал бы, о да! Замечательная была русская женщина, — одобрил он. — Несколько… как это говорится? — обре-ме-не-на знаниями, которые не имеют практического значения, но все-таки обладала сильным практическим умом. Это я замечаю у многих: русские как будто стыдятся практики и прячут ее, орнаментируют религией,
философией, этикой…
— Фу! Это — эпидемия какая-то! А
знаешь, Лидия увлекается
философией, религией и вообще… Где Иноков? — спросила она, но тотчас же, не ожидая ответа, затараторила: — Почему не пьешь чай? Я страшно обрадовалась самовару. Впрочем, у одного эмигранта в Швейцарии есть самовар…