Неточные совпадения
Есть очень
большая трудность в определении национального типа, народной индивидуальности.
В духовных стихах
есть очень
большое чувство социальной неправды.
Истинным царством должно
было бы
быть русское царство, но этого истинного царства
больше нет на поверхности земли.
В действительности
большая часть русских масонов
была монархистами и противниками французской революции.
И, наконец, Чаадаев высказывает мысль, которая
будет основной для всех наших течений XIX в.: «У меня
есть глубокое убеждение, что мы призваны решить
большую часть проблем социального порядка, завершить
большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, какие занимают человечество».
Это
был человек
большого ума и
больших дарований.
И не
больше ли свободы
было на Западе, где боролись за свободу и где впервые утвердились дорогие Хомякову свобода совести и мысли?
Они верили, что христианство
было усвоено русским народом в
большей чистоте, потому что почва, в которую христианская истина упала,
была более действенна.
Белинский
был человек
больших дарований, гениальной чуткости и восприимчивости.
В замечательной книге «С того берега» он предупреждает, что внутренний варвар идет, и с
большой прозорливостью предвидит, что образованному меньшинству жить
будет хуже.
Он думал, как и
большая часть мысливших на тему — Россия и Европа, что в Европе начинается разложение, но что у нее
есть великое прошлое и что она внесла великие ценности в историю человечества.
Гуманизм должен
быть преодолен (Aufhebung), но не уничтожен, в нем
была правда и иногда
большая правда по сравнению с неправдой исторического христианства, в нем
была великая правда против бестиализма [Макс Шелер ошибочно противополагает христианство и гуманизм (гуманитаризм), который связывает с ressentiment (злопамятство), см. его «L’homme du ressentiment».].
Большую роль
будут играть интеллигенты, вышедшие из духовного сословия.
Революционная тактика Нечаева, допускавшая самые аморальные средства, оттолкнула
большую часть русских революционеров народнического направления, она испугала даже Бакунина, об анархизме которого речь
будет в другой главе.
Его
большой заслугой
было обличение неправды национализма, когда в 80-е годы он у нас принял зоологические формы.
У него социальная тема играла
большую роль, и
есть даже родство с коммунизмом-коллективизмом, идеология труда, регуляция природы, проективность.
Русская литература XIX в., которая в общем словоупотреблении
была самым
большим проявлением русской культуры, не
была культурой в западном классическом смысле слова, и она всегда переходила за пределы культуры.
С
большим основанием можно
было бы сказать, что если бы нашли душу, то это
был бы аргумент в пользу материализма.
Интересно отметить, что в русской религиозно-философской и богословской мысли совсем не
было идеи натуральной теологии, которая играла
большую роль в западной мысли.
Подобно славянофилам, он критиковал рационализм, но философия его
была слишком рациональной, и в ней слишком
большую роль играли схемы, которые он очень любил.
Наш самый
большой христианский философ прошлого века совсем не
был уже бытовым человеком, подобно славянофилам.
Так, гуманизм в своем исключительном самоутверждении
есть заблуждение и неправда, но в нем
есть и
большая истина, которая входит в богочеловеческую жизнь.
У Л. Толстого
была необычайная жажда совершенной жизни, она томила его
большую часть жизни,
было острое сознание своего несовершенства [Много материалов дает П. Бирюков — «Л. Н. Толстой.
Христианская философия Несмелова
есть в
большей степени персонализм, чем христианская философия Вл. Соловьева.
Она
была у
большей части представителей русской религиозной мысли.
Большой вопрос, можно ли
было признать Синод органом церкви Христовой и не
был ли он скорее органом царства кесаря.
Достоевский обличает это с
большой силой, но остается впечатление, что в нем самом
есть что-то шатовское.
Но вражда Федорова к капитализму
была еще
большая, чем у марксистов.
Чешковский
был, конечно,
большим оптимистом, он
был полон надежды на скорое наступление нового эона, хотя вокруг
были малоотрадные события.
Для религиозного ренессанса не хватало сильной и сосредоточенной воли,
была слишком
большая культурная утонченность,
были элементы упадочности в настроениях культурного слоя, и этот высший культурный слой
был слишком замкнут в себе.
Духовная проблематика вершин русской литературы
была усвоена, ею прониклись, и вместе с тем произошло
большое изменение, не всегда благоприятное, по сравнению с литературой XIX в.
У него —
большой литературный талант, он — необыкновенно плодовитый писатель, но он не
был значительным художником, его романы, представляющие интересное чтение, свидетельствуют об эрудиции, имеют огромные художественные недостатки, они проводят его идеологические схемы, и о них
было сказано, что это — смесь идеологии с археологией.
Юдаизм,
большая часть языческих религий — религии рождения, апофеоз жизни, христианство же
есть религия смерти.
Александр Блок, самый
большой русский поэт начала века, Андрей Белый, у которого
были проблески гениальности, Вячеслав Иванов, человек универсальный, главный теоретик символизма, и многие поэты и эссеисты меньшего размера — все
были символистами.
Но в Ницше воспринято
было не то, о чем
больше всего писали о нем на Западе, не близость его к биологической философии, не борьба за аристократическую расу и культуру, не воля к могуществу, а религиозная тема.
Это
был человек западной образованности, очень
больших знаний, которых не
было у Блока и у Белого.
Выражает он это с
большими опасениями, так как книга его
была диссертацией для Духовной академии, и он стал ее профессором и священником.
Он хочет
быть не философом, а богословом, но в его богословии
есть много философских элементов, и для его мысли
большое значение имеют Платон и Шеллинг.
Моя тема о творчестве, близкая ренессансной эпохе, но не близкая
большей части философов того времени, не
есть тема о творчестве культуры, о творчестве человека в «науках и искусстве», это тема более глубокая, метафизическая, тема о продолжении человеком миротворения, об ответе человека Богу, который может обогатить самую божественную жизнь.
В действительности русский народ всегда
был способен к проявлению
большой мужественности, и он это докажет и доказал уже германскому народу.
Бывало, покуда поправляет Карл Иваныч лист с диктовкой, выглянешь в ту сторону, видишь черную головку матушки, чью-нибудь спину и смутно слышишь оттуда говор и смех; так сделается досадно, что нельзя там быть, и думаешь: «Когда же я
буду большой, перестану учиться и всегда буду сидеть не за диалогами, а с теми, кого я люблю?» Досада перейдет в грусть, и, бог знает отчего и о чем, так задумаешься, что и не слышишь, как Карл Иваныч сердится за ошибки.
Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и
большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка
будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Хлестаков. Черт его знает, что такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (
Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)
Больше ничего нет?
Городничий. Я бы дерзнул… У меня в доме
есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная… Но нет, чувствую сам, это уж слишком
большая честь… Не рассердитесь — ей-богу, от простоты души предложил.
Хлестаков. Вы, как я вижу, не охотник до сигарок. А я признаюсь: это моя слабость. Вот еще насчет женского полу, никак не могу
быть равнодушен. Как вы? Какие вам
больше нравятся — брюнетки или блондинки?
Осип. Любит он, по рассмотрению, что как придется.
Больше всего любит, чтобы его приняли хорошо, угощение чтоб
было хорошее.