«Во мне развивалась какая-то
дикая, бешеная, фанатическая любовь к свободе и независимости человеческой личности, которая возможна только при обществе, основанном на правде и доблести…
«Свое собственное, вольное и свободное хотение, — говорит подпольный человек, — свой собственный, хотя бы самый
дикий каприз, своя фантазия, раздраженная иногда хоть бы до сумасшествия, — вот это-то и есть та самая, самая выгодная выгода, которая ни под какую классификацию не подходит и которой все системы и теории постепенно разлетаются к черту».